СтраницаВ освобожденном

В освобожденном Брянске

Инженер-майор Анатолий Васильевич ПАМФИЛОВ (1910-1995 гг.) закончил войну в Берлине. Кавалер многих орденов, конструктор миномета ПСП (Памфилов-Солнцев-Подольск). После войны преподавал в Брянском институте транспортного машиностроения. Кандидат технических наук.

Мои дорогие! Я был в Брян­ске. Всеми правдами и не­правдами был совершен пры­жок из отдаленных мест в наш родной Брянск.

Перед Брянском были оже­сточенные танковые бои и, как сказочные чудовища, застыли разбитые смертоносные маши­ны врага, теперь беспомощные и полоненные.

Мы въехали на Красноар­мейскую улицу. Как она изме­нилась! Тополя, посаженные по улице, стали большими дере­вьями. А поселок наш стал по­хож на подмосковные дачные местности. Весь в садах.

Наша улица у немцев называ­лась улицей Щепкине. Надписи сохранились и сейчас по-русски, и по-немецки. Угловой дом Ив­кина — разбитые окна, поло­манные рамы, забор. И наш дом такой же гордый и внушитель­ный, как и раньше, но даже до­статочно беглого взгляда, чтобы увидеть, что и его, как и всех нас, потрепала война. Мы зашли к соседям Гореловым. Они, конеч­но, не ожидали видеть меня. Та­тьяна подняла рев, девчонки ее стояли, вылупив глаза. Как они все выросли за эти два года. Рас­спросам с обеих сторон не было конца. На нашей улице беспри­зорных домов: наш, Ивкиных, Воейкова и плотника. Дома Во­ейкова и Ивкина растаскивают уже наши. Это безобразие. В от­ношении своего дома я принял решительные меры, которые да­дут возможность сохранить дом.

Школа наша сильно постра­дала: одно крыло (левое) раз­рушено, статуй нет, забора нет, окна разбиты, сейчас в ней казарма. Канатная фабрика со­хранилась. Дома — деревянные казармы, — сгорели. Красноло-бовский дом пересечен бомбой Y2. Остальные целы, целы и ко­нюшни, что были за Макеевым домом. Заборов нет. Все это за­горожено двумя рядами прово­локи — убого и нехорошо.

По Красноармейской улице дальше почти нет разрушений, если не считать нескольких построек   госпиталя.    Уцелела Урицкая улица, нет только жи­лых и частично производствен­ных домов фабрики Сталина, а там, за исключением школы — детского сада во дворе Во­ейкова, которая разрушена, все цело. Напротив, на углу, где был сад ДК, — ничего нет, голый пустырь. Снесен с лица земли дом Рабпроса. Фрицы на этом пустыре поставили скамеечки на кирпичных столбиках и устроили некрасивый, голый, похожий на кладбище, сквер. Дом Красной Армии цел и все дома по этой стороне вплоть до гастронома. Общежитие лесного института (бывшая почта) разрушено. Бом­ба вышибла середину здания.

Дальше ряд домов, Военторг, бакалея, кафе и аптека целы.

Дом, где висели часы (сберкас­са и магазин) разрушены. До сквера Фокина памятник Фоки­ну изуродовали, отбили лицо, а обелиск остался стоять в скверике напротив Никольской церкви. Памятник Ворошилову взорвали, пьедестал остался. По ул. Ill Интернационала боль­шие разрушения. Разрушен Черный мост до основания. Сейчас работает понтонный. Карачиж почти цел. Подарь цел. Целы галерные сараи, здесь были замучены немцами, как мне сказали в исполкоме, около 18000 человек.

Вся Набережная улица от са­раев до конца сожжена. Ис­чезло с лица земли Заречье: все сожжено и нет даже бревен на той стороне реки. Это, пожалуй, единственное место, сожжен­ное дотла. Вырубленная Бабае­ва роща лежит там же. Выруби­ли немцы и деревья от Брянска 11-го до города, нет чудесной аллеи, которой все восхища­лись. Улица III Интернационала по правой стороне, если идти в центр, пострадала сильно, нет целых кварталов. Осталось зда­ние военкомата и прилегающие к нему партшкола, книжный, Драчевка и сожженные магази­ны. Собор весь побит, но цел.

Завод имени Кирова разру­шен и сожжен, но как бодро подействовал на нервы гудок, который по утрам гудит над городом. Это голос живого за­вода. Объявления по городу: завод им. Кирова принимает неограниченное количество рабочих всех специальностей. Завод восстанавливают. По­дымаясь по ул. Ленина, бро­саются в глаза разрушенные здания. Здесь от этой улицы (переулка) до Черной горки остался только один полу­разрушенный дом НКВД, все остальное, как смело с лица земли. Нет даже коробок до­мов, ровное место. Здесь фри­цы сделали кладбище для своей падали. Сотни крестов к моему приезду были вырваны из могил, а могилы сравнены с землей. Месть горожан.

Все дома горсовета сгорели, остались коробки, которые бу­дут восстановлены. Сквер Карла Маркса опоганен, всюду могилы фрицев. Здесь они тоже сде­лали кладбище, но кресты вы­рваны и скоро будут таскать за ребро из земли и фрицев. Сквер будет опять для людей живых и радостных, а не для мертвецов.

Театр взорвался на второй день освобождения, по при­ходу наших войск он был зами­нирован. Но при приложении рук будет восстановлен, как и Дом Советов, в подвальном этаже которого было кино для русских, а театр был только для немцев. Так гласит надпись.

Поликлиника цела, цела и почта (относительно), отде­ление милиции и диспансер по Васильевой целы. Завод спиртоводочный будет восста­новлен. Сквер Круглый — цел и целы статуи: дискобол и пло­вец в центре.

Фрицы около школы, в садочке, устроили детский парк, поставили на пьедестал какого-то кретина. Это было похоже на маленький звери­нец. Дети здесь гуляли только немецкие. Вот какое унижение для русских.

Много в городе хламу, но город оживает. Чувствуешь пульс жизни. Город наш, не­смотря на его раны, разрушен гораздо меньше. Даже не­сравнимо со всеми городами, в которых мне пришлось бывать после немцев. Он разрушен меньше, чем Бежица.

Мы еще подъезжали к го­роду, а везде стучали по всем селам и деревушкам топоры плотников, спешили к нача­лу зимы обмундировать все временные или постоянные жилища. По дорогам много людей идут из города в де­ревню и обратно — меняль­щики, длинные вереницы обе­здоленных немцами людей. В деревнях есть продукты. И поэтому можно предполагать, что продукты для населения будут, уже и сейчас на база­рах всякой  всячины сколько угодно, и цены не так-то ве­ликие. Мука — 600-800, кар­тофель — 120 рублей за пуд, молоко — 60 за литр и т.д. Еще не наладилась подача продо­вольствия в город, пекарни не могут выпекать хлеб для насе­ления, и его не выдают.

Гудит гудок нашего завода. Израненный, он приветствует население. По кровлям его ла­зают люди, плотники, кровель­щики. Сгоревшая гл. контора восстанавливается. Не восста­новятся только те, кто погиб в страшных местах гитлеровско­го гестапо. Урицкий, Галерный двор, ров в Нижнем Судке—ты­сячи людей были замучены там. Наши военнопленные, гражда­не, дети. В городе почти не оста­лось евреев, немцы убивали не только их, но и похожих.

На базаре — толкучка, пол­но народа. Толкучки там, где был молочный ряд, идет торг и мена. Дефицитны материалы, особенно берет их деревня. За годы немецкого владыче­ства население совершенно не снабжалось промтовара­ми. Знакомых встретил мало (только с нашей улицы). В горсовете зам. председателя исполкома Новиков, он был в Лесной даче, Севкин приятель. Там же где-то Оскретков. Они были в партизанском отряде и теперь руководят городом.

Кое-кто уехал с немцами. Наш огородный сторож пьяница, ка­жется, Сенкин. Что ли? Ругал советскую власть, отдал свою дочь замуж за немца, и она уе­хала в Германию. Он же сейчас посажен. Предателем оказался учитель Всеволод Андреев, ста­ричок седой, как-то он прихо­дил к нам, смотрел сад. Он и его супруга были у немцев правыми руками. Учителя и всю семью неизвестно кто уничтожил — перестрелял в их же квартире. Говорят, это было сделано по заданию партизанами.

Много, конечно, еще мер­завцев и предателей не выяв­лено. Много еще не выявлено мародеров, которые, пользу­ясь бедой, тащили имущество людей, которые не хотели быть под немцем.

 заявил уличному комите­ту, что всем, что взято в моем доме, разрешаю соседям пользоваться до моего приез­да, но если пропадет или будет испорчено что-либо, расправ­люсь так, что будут помнить всю жизнь! Ну, а эти «лисы» — воры говорят, что они взяли на сохранение только, чтобы немцы не растаскали.

Проходя к Черному колод­цу, вижу, как жители Брянска со всех концов берут воду. Не работает водопровод, и эти ко­лодцы только и питают город водой. Сотни людей таскают воду из-под горы.

Запросов у людей много и все важные, первостепенные: вода, свет, топливо, транс­порт, учебники, хлеб и тысячи других не менее важных тем. Город возрождается, город будет жить.

Наш дом, который был меч­той всей нашей семьи, превра­тился как бы в одушевленный предмет. Мы переживаем все его раны. Я прихватил сапе­ров, и дом мы привели в по­рядок, сад тоже. На это было затрачено около 120 часов рабочего времени. Работа оказалась очень трудоемкой. В саду и доме мин не обнару­жили. Вообще на поселке он их не ставил.

На воротах дома прибил до­ску с приказом командующего, что за разборку дома или по­ломку дома трибунал. Рояль наш Гореловы взяли на со­хранение, но на них донесли и забрали в какую-то школу. Искать рояль по городу я про­сто не мог из-за недостатка времени.

...Вот так окончилась моя поездка в Брянск. Было ран­нее утро, когда мы отъезжали. Я зашел в сад, прекрасный, он лежал в задумчивости. Сад и дом ждут хозяев. Здесь снова будет радостная жизнь. (печатается в сокращении)

ноябрь, 1943 год

ВОССТАНОВЛЕНИЕ ХОЗЯЙСТВА В РАЙОНАХ, ОСВОБОЖДЕННЫХ ОТ НЕМЕЦКОЙ ОККУПАЦИИ.

ИЗ СПРАВКИ БРЯНСКОГО ГОРИСПОЛКОМА О ХОДЕ ВОССТАНОВИТЕЛЬНЫХ РАБОТ В БРЯНСКЕ В 1946-1948 ГОДАХ