1937 год. Брянск. Страх и ужас Советской империи.
Конечно же, массовые репрессии 30-х годов в Советской империи не были событием случайным. Когда настоящие враги были перебиты, включился в действие могущественный карательный механизм поиска потенциальных врагов, а таковым в стране мог стать любой. Даже Геббельс в своем дневнике поражался иезуитству показательных процессов в СССР против «врагов народа»
В 1937-38 годах на Брянщине были арестованы и ликвидированы почти все партийные, советские, хозяйственные руководители. Дело брянских «троцкистов», дело «врагов народа» из Брянского горсовета, дела «руководителей-вредителей» брянских предприятий. По каждому из них были арестованы десятки людей.
Безусловно, это был рецидив чудовищной массовой паранойи, тяжелого психоза, охватившего целые слои общества, болезни, которую власть эксплуатировала, поощряла, всячески поддерживала.
Страшно читать в «Брянском рабочем» признания выявленных «врагов», которые еще вчера руководили Брянщиной, управляли заводами и фабриками, проводили в жизнь решения Советской власти. Эти признания выбивали под пытками, которые были теперь официально разрешены ЦК. Журналист Шаменков, подробно занимавшийся данной темой, фиксирует, как в июле 1937 был арестован первый секретарь Брянского горкома Иван Волков. Две недели, жестоко избиваемый, Волков признательных показаний не давал. Но затем все же сообщил, что «под влиянием тяжелых переживаний раскулаченных и их семей, больших хозяйственных потерь, связанных с уничтожением скота и иных хозяйственных ценностей деревни, я усомнился в правильности тех мер, что проводила партия. Я думал тогда, что можно найти более безболезненный способ перестройки деревни и избежать тех жертв, которые понесла страна». Далее шли признания в сознательном вредительстве, сдерживании темпов коллективизации, срыве стахановского движения и дискредитации высшего руководства страны.
Ко второму секретарю горкома Дмитриеву подсадили «кукушку» — арестованного художника газеты «Брянский рабочий» Рутковского. Дмитриев на допросах продолжал упорствовать и молчать, но тогда его обвинили на основании показаний Рутковского. Ему в камере Дмитриев сказал, что в СССР происходит такой же фашистский путч, что и в Германии, только ужаснее и кровожаднее, а диктатор просто убирает всех порядочных людей.
Позже вместе с Волковым, Дмитриевым и десятками других людей увезут в Орел и расстреляют председателя Брянского горсовета, участника штурма Зимнего, чекиста в годы Гражданской войны Захара Тимошенко.
Было арестовано все руководство заводов № 13 имени Кирова и «Красный Профинтерн». Арестовали директора Брянской ГРЭС Киселева, главного инженера электростанции Лакомкина, директора мясокомбината Ильина и начальника строительства Яроля, директора брянского «Водосвета» Рыбкина, начальника политотдела Брянской авиабригады Шаврова, командира 9-го полка связи Козиолу, прокурора Брянска Дульского.
Старый журналист Иван Гулин мне рассказывал: ранним утром летом 1938 года, он, мальчишка, видел, как из Брянской тюрьмы на станцию конвоиры с собаками гнали колонну заключенных. Больше всего Гулина поразило, что многие арестанты шли в кальсонах и босые.
Справка. По сведениям Комиссии при Президенте России, всего с 1929 по 1953 годы при Сталине было репрессировано 21,5 миллиона человек.
Между прочим, в СССР в 30-е годы существовал строгий, расписанный по годам и областям план по ликвидации врагов народа в тысячах штук. И для Брянщины такой имелся.
Так и было: люди жили, ходили на работу, а судьба их была предрешена, по плану. Наиболее старательные управления НКВД постоянно просили увеличить планы на ликвидацию, ибо «врагов» обнаруживали даже больше, чем давал Центр по разнарядке. Но были и счастливые случайности, когда карательная система давала сбой. Например, удалось избежать ареста и расстрела директору завода имени Урицкого Ланевскому и главному инженеру Лукьянову. Они прошли по делам только в качестве свидетелей, хотя против них самих имелись ужасающие показания.
Всех, кто под пытками дал признательные по-казания, расстреляли. Спаслись немногие, второстепенные персонажи, и только те, кто не признал свою вину. Старший ветеринар Брянского райкомзема А. Шишко позже вспоминал о допросах с пристрастием по двое суток подряд, однако и после них Шишко не дал ложных показаний и потому получил «всего» 10 лет каторги, сумел выжить.
...К слову, в 1939 году были арестованы, расстреляны и сами брянские пыточные мастера, чьи подписи стоят под протоколами брянского управления НКВД: они сделали свое дело.
Сталинская власть стала гидрой, пожирающей саму себя. Казалось, прошло полвека, и общество должно было бы освоить кровавый урок истории, понять, что нет высших целей, которые могут оправдать массовые убийства эпохи Сталина. Тем горестнее читать в «Очерках истории Брянской организации КПСС» (1968 год, редактор-секретарь Брянского обкома КПСС Смирнов) такие строки: «Очистив свои ряды от чуждых элементов, партийные организации выявили новые резервы работников, знающих дело, преданных партии». Это написано десять лет спустя после разоблачения на съезде партии Хрущевым культа Сталина. Хотя кому, как не партийному секретарю Смирнову было известно, что среди расстрелянных «чуждых элементов» на Брянщине в 1937-1938 годах было практически все партийное и советское руководство Брянщины.
По моему мнению, брянские коммунисты предали своих старших товарищей тогда, страшась сказать правду, предают и сейчас, в восторге воздвигая бюсты главному злодею Советской страны. И если ставить Сталину памятник, то только в случае поименного указания на постаменте всех убитых сталинской властью на Брянщине. Да вот беда — никакого постамента не хватит, чтобы поместить весь этот список безвинно убиенных.
Юрий Фаев.
1937 ГОД НА БРЯНЩИНЕ
Руководители партии большевиков, взяв власть в свои руки понимали, что без принуждения и репрессий не смогут ни удержать власть, ни реализовать планы социалистического строительства. Ведущие большевистские идеологи, подобно Н.И. Бухарину, прямо указывали, что "пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная с расстрелов и кончая трудовой повинностью, является... методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи". Характерен термин — не люди, а "материал", который в конечном счете нужно превратить в послушную власти массу.
Репрессии практически никогда не прекращались, но в отдельные периоды заметно ослабевали. В частности, после состоявшейся в начале 1934 года XVII съезда ВКП(б), где "гениальный вождь" (так называли И.В.Сталина многие выступавшие делегаты) объявил о победе социализма в СССР и о том, что больше "пожалуй, и сажать некого", появилась надежда на более спокойное будущее. Однако до декабря того же года волна репрессий вновь усилилась и продолжала нарастать, достигнув пика во второй половине 1937 года. Теоретическим обоснованием репрессий стала концепция обострения классовой борьбы по мере укрепления в стране социализма.
На практике это обернулось несколькими громкими политическими процессами 1936-1938 годов, где были сначала дискредитированы, а затем физически уничтожены многие крупнейшие партийные и государственные деятели, которые когда-либо оказывались в оппозиции к политическому курсу И.В.Сталина, а также ряд виднейших руководителей Красной Армии. Наряду с этими процессами было сфабриковано еще множество "дел" против "троцкистов", "зиновьевцев", "правых", "военно-фашистских заговорщиков", "иностранных агентов" и прочих "врагов народа". Таким образом из общества удалялись все потенциальные противники И.В.Сталина и его политического курса как в высших, так и в местных органах власти, хотя к этому времени реальной оппозиции этому курсу уже не было.
Однако в стране оставалось значительное количество носителей скрытого недовольства среди "безвластной" части общества, в первую очередь среди "бывших" (дворян, офицеров старой армии, представителей прежних политических партий, церковников, кулаков, торговцев и т.п.). Все они в глазах партийно-советского руководства представляли реальную помеху в процессе формирования идейного единомыслия. К тому же был велик соблазн широкого использования лагерного труда "социально-чуждых элементов". Как отмечал в дневнике академик В.И.Вернадский, "мильоны заключенных — даровой труд, играющий очень... большую роль в государственном хозяйстве".
С учетом этих обстоятельств нужно рассматривать секретное решение Политбюро ЦК ВКП (б) от 28 июня 1937 года, которое обязывало все органы власти выявить всех ранее "высланных кулаков" (к этому времени у большинства осужденных в годы коллективизации кулаков и "подкулачников" закончился 3 — 5-летний срок лагерей или высылки), учесть их и разделить на две категории: "наиболее враждебно настроенных" (их ожидал расстрел) и остальных (им грозил 10-летний лагерный срок). Аналогичные меры намечались и для других "бывших".
1937 год ассоциируется в памяти народа с "ежовщиной", т.е. с периодом массовых репрессий, названным по фамилии Н.И.Ежова, ставшего наркомом внутренних дел с сентября 1936 года. На первых порах масштабы борьбы с "врагами народа" на местах мало изменились по сравнению с предшествующим временем. Главное внимание продолжало уделяться выявлению "недобитых троцкистов". К примеру в начале 1937 года был осужден на пять лет лагерей стеклодув Бытошевского завода А.Г. Григорьев, хотя и не состоявший в каких-либо "троцкистских" организациях, но в 1927 году участвовавший в забастовке на Бытошевском заводе, выступавший с требованием повышения заработной платы и порой солидаризовавшийся с течением "троцкистов".
В марте 1937 году такой же лагерный срок получил учитель Вороновской школы Рогнединского района Я.С. Федорков, из семьи бежицких рабочих, который во время учебы в вузе в конце 1920-х - начале 1930-х годов был связан с молодежной троцкистской группой. В разговорах с товарищами он заявлял, что И.В.Сталин "установил в стране свою диктатуру и ведет политику на уничтожение старых партийных кадров".
В целом количество политических дел (по статье 58) было в это время еще не очень большим, а меры наказания по ним (обычно 3-5 лет лагерей) определялись сложившейся ранее практикой.
В июле 1937 года в Москве закончился процесс над руководителями "военно-фашистского заговора в РККА" (дело М.Н.Тухачевского и других), которые на следующий день были расстреляны. Есть сведения, что последним расстреляли бывшего командующего Белорусским военным округом И.П.Уборевича, от которого пытались добыть компрометирующие данные о близком товарище, первом секретаре Западного обкома ВКП(б) И.П.Румянцеве.
16 июля в Смоленск, центр Западной области (куда входила Брянщина), прибыл один из ближайших соратников И.В.Сталина Л.М.Каганович, а также несколько других представителей из Москвы. "Ввиду преступной связи с Уборевичем" И.П.Румянцев был снят с работы и арестован (в октябре его расстреляли). Фактически было разгромлено все прежнее руководство области: из 15 членов бюро обкома, избранных на конференции в январе 1937 года, 14 были исключены из партии и затем репрессированы. Привезенные из Москвы новые руководители обкома партии (Д.С.Коротченко), облисполкома (К.П.Бидинский), облуправления НКВД (В.А.Каруцкий) проявляли особое рвение в раскрытии "враждебных элементов". К примеру, Каруцкий, получивший от Н.И.Ежова разнарядку на тысячу лиц, подлежащих расстрелу, настаивал увеличить ее более чем вдвое. Соответствующие цифры доводились до каждого района.
Непосредственно с "делом" И.П.Румянцева были связаны репрессии в отношении многих партийных, советских и хозяйственных руководителей, в том числе — на Брянщине. В качестве лидера будто бы существовавшей в Брянске и связанной с И.П.Румянцевым "антисоветской право-троцкистской организации" был назван первый секретарь Брянского ГК ВКП(б) И.П.Волков, в числе активных членов — секретарь Брянского ГК партии Ф.Д.Дмитриев, директор завода "Красный Профинтерн" И.Г.Штерн, секретарь парткома механического завода имени Кирова М.П.Щекатуров и еще около трех десятков человек. Большинство из них было расстреляно, некоторых судьба пощадила. В числе последних были управляющий Брянским энергокомбинатом (БРЭС) Б.В.Киселев, с 1910 года участвовавший в революционном движении и М.П.Яроль, начальник строительства, а затем — директор Брянского мясокомбината, получившие после пересмотра их дел по восемь лет лагерей.
Среди репрессированных оказались партийные руководители многих городов и районов: М.Ф.Соколов (Орджоникидзеград), М.В.Малков (Клинцы), Л.Г.Дворников (Почеп) и другие, но в целом большинство подвергшихся репрессиям в 1937 году составляли не руководители, а рядовые рабочие, колхозники, представители интеллигенции.
Из политических дел, число которых начало расти особенно быстро осенью 1937 года, наиболее показательны групповые: и для выяснения круга лиц, подвергшихся репрессиям, и для определения "масштабов" проводимой органами НКВД работы.
Одним из наиболее крупных стало дело брянских и дятьковских церковников, по которому было осуждено около 30 человек. Оно, в отличие от большинства других, полностью сфальсифицированных, опиралось на некоторые реальные факты. Еще в конце 1920-х годов, когда усилились религиозные гонения, брянские архиепископы Матвей (Храмцов) и Даниил (Троицкий) начали организовывать вокруг себя священников и церковный актив с целью противодействия антирелигиозным мерам, а также для оказания материальной поддержки репрессированным церковнослужителям и их семьям. После смерти в 1935 году обоих архиепископов наиболее активная организация сохранилась в Дятьковском районе, где ее возглавляли благочинный Александр (Введенский) и священник Иоанн (Клестов). Вынесенный в сентябре 1937 года приговор оказался весьма суровым: арестованные священники, церковные активисты и даже некоторые просто сочувствующие (в их числе председатель колхоза из села Бацкино В.К.Поляков) были приговорены к расстрелу, лишь очень немногие получили по десять лет лагерей.
По трем делам баптистов-антивоенников проходили крестьяне из различных селений Дубровского, Клетнянского, Почепского и Трубчевского районов. 37 из них были приговорены к десяти годам лагерей, семеро — к расстрелу.
Были и просто "контрреволюционные группы". В них, к примеру, были включены 14 колхозников из деревни Камень Стародубского района, 12 жителей села Заборье и деревни Кузнецы Красногорского района, десять жителей Трубчевского района (в основном — из села Селец), из них 23 были осуждены на десять лет лагерей, 13 — расстреляны, в том числе учитель Заборской школы А.П.Субботин, председатель колхоза "Пламя революции" С.А.Гнедов, священники П.Е.Монастырский и Ф.А.Мельников). К числу погибших следует добавить председателя Селецкого сельсовета, вынужденного под давлением работников дать фиктивные справки о кулацком происхождении арестованных, затем вскоре покончившего с собой.
Более мягким (лишь по пять лет лагерей) оказался приговор по делу, рассмотренному не местной "тройкой", а московским особым совещанием, по которому проходило несколько преподавателей педагогических училищ, обвиненных в создании "контрреволюционной организации правых". В числе осужденных оказались преподаватели Стародубского педучилища А.С. Герштанский, Е.И. Гнедовский, И.П.Смоляк и директор Суражского педучилища Степан Иванович Владимирский.
В конце сентября 1937 года Западная область была разукрупнена, а территория Брянщины оказалась в составе Орловской области. Естественно, что руководители новой области стремились активно проявить свою бдительность и непримиримость к врагам. Свидетельство тому — проходившее в декабре 1937 году совещание в Орловском областном управлении НКВД, где начальник управления П.Ш.Симановский, ссылаясь на "личные указания вождя народов товарища Сталина и наркома товарища Ежова", потребовал "развертывания активной борьбы с враждебным подпольем", "концентрирования удара по участникам право-троцкистских формирований и их материальной базе", искоренения "недобитых контрреволюционных элементов". В качестве достижения П.Ш.Симановский отметил, что "раскрыто 27 церковно-сектантских, фашистско-эсеровских и прочих организаций, а также 1057 групп" (речь шла лишь о делах ноября — начала декабря 1937 года, поскольку дела более раннего времени готовились еще органами НКВД Западной области).
Среди множества групповых дел, относившихся к ноябрю - декабрю были и особо примечательные. По делу "контрреволюционной фашистско-офицерской организации", якобы существовавшей в Брянске с 1927 года, проходило 15 человек, из которых восемь были офицерами царской армии, а 70-летний Петр Михайлович Конопчанский — генерал-майором (в годы Первой мировой войны командовал расквартированным в Брянске тяжелым артдивизионом). Никто из них не был связан с "белым движением"; документов о брянской офицерской организации 1930-х годов не обнаружено; большинство арестованных ранее добросовестно трудились (П.М.Конопчанский — бухгалтером в школе №12 города Брянска; Е.И.Василевский, В.А.Мышьяков, Я.И.Троицкий — преподавателями соответственно в учебно-курсовом комбинате завода имени Кирова, в Брянском медицинском техникуме и в школе №3 города Брянска, М.Ф.Смирнов — бухгалтером Брянского "Коммунгражданстроя", А.И.Голохвастов — секретарем Брянского музыкального училища и т.д.). Приговор по делу отличался жестокостью: лишь двое были приговорены к десяти годам лагерей, а остальные 13 — к расстрелу, в том числе П.М.Конопчанский и А.И.Голохвастов, хотя последний в ноябре 1917 года избирался комиссаром полка и его представителем в Орловском совете рабочих и солдатских депутатов, а в 1920-1921 годах исполнял должность брянского губвоенкома.
Одним из районов, где количество "выявленных" организаций и групп было особенно велико, являлся Дятьковский. Из проходивших по делу "контрреволюционной террористической эсеровской организации" десять человек были уроженцами и жителями поселков Ивот и Старь, где большинство работало на местных стеклозаводах, а еще трое жили в Дятькове и Любохне. Многие из них участвовали в борьбе против царизма еще в годы первой русской революции, причем некоторые (В.С.Благодетелев, Н.Ф.Зудкин, Ф.П.Разрезов) были активными социал-демократами. Реальная "вина" этих людей заключалась в том, что они не стеснялись вслух выражать свое мнение о существующих трудностях. Так, на одном из цеховых собраний Н.Ф.Зудкин заявил: "Ну какая это жизнь, мы... только... говорим на разных собраниях, совещаниях, заседаниях и т.д. из пустого в порожнее, а дела нет, нет ни хлеба, ни денег, никто не думает обеспечить рабочих, а только собирают собрания... Голодный рабочий работать не может". Все участники мифической "эсеровской" организации были расстреляны.
В декабре в Дятькове были завершены еще два больших дела "антисоветских эсеро-кулацких группировок", по которым в общей сложности проходило 42 человека. Из них около половины работало либо на цементном заводе, либо на Бытошевском стеклозаводе, но были и рабочие других предприятий, и служащие, и железнодорожники, и колхозники, и пенсионеры. Большинство арестованных по таким делам получили по десять лет лагерей, трое были расстреляны.
Село Овстуг Жуковского района было местом рождения 12 человек, включенных в состав "контрреволюционной группы". Был в их числе и Дмитрий Васильевич Киселев, 1868 года рождения, работавший сторожем в школе №2 города Орджоникидзеграда, а в дореволюционное время работавший овстугским волостным старшиной, избиравшийся гласным уездного земства и депутатом IV Государственной думы. Вместе с ним были арестованы два брата - Семен и Филипп, два сына - Николай и Петр, а также еще несколько родственников. Сфальсифицированное дело стало трагедией для его участников: семь человек (в том числе все Киселевы были расстреляны, остальные получили по десять лет лагерей.
В ноябре в селе Ляличи Суражского района 17 колхозников оказались зачисленными в "контрреволюционную повстанческую организацию", само название которой не предвещало ничего доброго для этих людей: 15 из них были расстреляны, лишь двое получили по десять лет лагерей. Семеро репрессированных носили одну и ту же фамилию — Бондаревские.
Крупная "контрреволюционная кулацкая" организация была "разоблачена" в Клетнянском районе. Ее участники, 17 уроженцев села Акуличи, в большинстве своем раньше подвергались раскулачиванию, хотя были середняками. В разговорах между собой они не редко высказывали недовольства властью за необоснованные репрессии, но антисоветской агитации не вели, почти все работали в колхозе. Большинство из них попали в лагеря, четверо были расстреляны, в их числе Н.А.Глушаков, бывший первым председателем колхоза.
Беспощадный характер приняли репрессии против священнослужителей. Например, в Стародубе была "раскрыта" созданная якобы местными священниками контрреволюционная организация церковников "Истинно-православная вера", в состав которой входили семь священников города Стародуба и священник соседнего села. Другая "контрреволюционная" группа была "создана" в Почепе (пять священников города Почепа, священники сел Семцы и Красной Слобода, а также председатель церковного совета почепской Воскренской церкви). Все 16 проходивших по этим делам лиц расстреляны.
Усилились репрессии и против протестантских сект. Из 12 колхозников села Перелазы Красногорского района, обвиненных в участии в контрреволюционной группе евангелистов, семь человек были расстреляны, остальные осуждены на десять лет, хотя из их числа многие вышли из секты еще десять лет назад, а один вообще в нее не вступал. В деревне Алексеевке Клетнянского района было арестовано восемь баптистов. Работник НКВД предложил им отречься от своей веры, пообещав после этого их отпустить. Двое согласились и были освобождены. Остальные отказались, и в результате четверо были осуждены на десять лет, а двое расстреляны.
Далеко не всегда работникам НКВД удавалось "раскрыть" крупные контрреволюционные организации или группы. Поэтому многие арестованные были осуждены по одиночным делам или составили малые группы (до 3-4 человек), причем многие одиночные дела возникали в результате доносов внештатных осведомителей или просто непорядочных людей, сводивших личные счеты.
Ряд репрессированных лиц участвовал в событиях Гражданской войны. К примеру, уроженец посада Лужки И.Я.Комаров был врачом в армии П.Н.Врангеля, позже работал санитарным врачом в городе Новозыбкове; И.И.Мотин из села Акуличи был красноармейцем, раненым попал в плен к деникинцам, сотрудниками американского Красного Креста был доставлен в Турцию, затем оказался в Болгарии, в 1925 году вернулся в родное село, где и работал колхозником; уроженец села Хоромное (Климовский район) П.И.Величко служил в "белой" армии, затем перешел на сторону красных и привел с собой около 3 тысяч солдат, с которыми участвовал потом в боях с Деникиным, позже вернулся в родное село, где работал учителем; работавший завхозом школы в поселке Балтика (Жуковский район) С.А. Лодыжин в 1918 году в составе партизанского отряда боролся с германскими интервентами, в начале 1930-х годов являлся организатором и первым председателем одного из колхозов в Белоруссии...
Четыре разных судьбы с одинаковым концом — расстрел.
Беспощадными были приговоры и по отношению к абсолютному большинству священнослужителей. Вот некоторые из них: И.И.Боровиков (село Баклань Почепского района), Г.Ф.Комиссаров (село Лубошево Комаричского района), К.Ф.Корольский (село Лыщичи Унечского района), С.Н.Космодамианский (город Брянск, Тихвинская церковь), Г.Д. Морозов (город Карачев), Н.П.Розанов (село Старый Кривец Новозыбковского района), А.Н.Соболев (поселок Алтухово Навлинского района)…
Жизненные судьбы этих и еще многих других священнослужителей оборвались в конце 1937 года. Даже отказ от религиозной деятельности не всегда спасал. Бывшие священники Ф.Е.Торлин (позже врач в городе Новозыбкове), С.И.Чаусов из города Трубчевска (перед арестом - сцепщик в транспортном цехе завода "Красный Профинтерн"), также были расстреляны.
Не избежали этой горькой участи и некоторые ведущие научные сотрудники Новозыбковской опытной станции: Г.А.Васильев (заведующий отделом агробиохимии), Н.С.Крючков (заведующий отделом агротехники), Н.К.Успенский (заведующий расчетным столом), заведующий лабораторией фабрики "Волна революции" в Новозыбкове А.Х.Топоров, и другие - фельдшер из села Глинное Навлинского района Е.И.Жилин, адвокат из города Мглина М.А.Кореневский, учителя Н.Т.Анищенко (село Манюки Новозыбковского района), А.Н.Турок (село Сачковичи Климовский район), диспетчер станции Брянск-II В.И.Кудинов, директор школы деревни Корецкий Завод Гордеевского района А.И.Каханский, выразивший возмущение по поводу ареста друга "абсолютно ни за что", а также многие другие представители интеллигенции, служащие, крестьяне, рабочие.
Уроженец деревни Черный Ручей (Гордеевский район) С.К.Карпачев был организатором и председателем колхоза, пользовался уважением односельчан, а в 1937 году "выдал зерно нового урожая в первую очередь колхозникам, потом стал выполнять госпоставки", что было расценено как антиколхозная деятельность и вредительство. Хотя С.К.Карпачев объяснял, что сделал это "не из враждебных намерений, а потому, что у колхозников не было хлеба", он был приговорен к расстрелу.
Еще большее количество жителей Брянщины было осуждено по политическим обвинениям к длительным лагерным срокам. В числе осужденных было немало руководителей среднего звена, выдвинувшихся уже при советской власти. Но и среди этих искали и находили "врагов", чаще всего — "вредителей".
Один из примеров — дело директора Красногорского районного комбината С.Н.Лукьянова. Выходец из середняков села Колюды, он организовал машинное товарищество, которое в 1929 году вошло в колхоз, председателем которого С.Н.Лукьянов был в течение пяти лет; затем был выдвинут на должность председателя сельсовета, наконец, — директора РПК. Но ложные показания сделали свое дело и жизнь С.Н.Лукьянова оборвалась в лагере в 1942 году. Тот же набор обвинений (вредительство, антисоветская и антиколхозная агитация), та же мера наказания (десять лет) были определены еще одному из местных руководителей Красногорского района — Д.Г.Протасову, родившемуся в селе Перелазы, работавшему председателем Колюдовского сельсовета, а затем — председателем колхоза в селе Лотаки.
Вообще председательская должность в колхозах того времени была не только беспокойной, но и опасной. Легко было в чем-то не угодить начальству, легко было нажить недоброжелателей среди колхозников, а хозяйственные трудности всегда могли стать поводом для обвинения во вредительстве. Поэтому среди репрессированных в 1937 году оказалось немало председателей колхозов. В их числе лагерный срок получили С.К.Семыкин из села Гапоново Севского района, И.А.Тюрин из села Речица и И.И.Коробов из поселка Заречье Жуковского района, А.Е.Гончаров из села Семки Мглинского района, И.К.Михалев из деревни Высокое Рогнединского района, Ф.А.Шлык из поселка Мезиричи Клинцовского района, Д.Ф.Астахов из деревни Заустье и П.И.Демидов из деревни Старое Колышкино Дубровского района, М.Т.Воронин из деревни Севрюково Брянского района. Последний был бессменным председателем колхоза с 1932 по 1937 годы, вывел его в передовые, но, активно укрепляя дисциплину, борясь с лодырями, пьяницами, расхитителями колхозного имущества, нажил недоброжелателей.
Из других лиц, осужденных на десять лет лагерей, заслуживают упоминания секретарь парткома торфопредприятия "Оболешево" Клинцовского района И.М.Соловьев, преподаватель Клинцовского текстильного техникума Ю.К.Пустовойтов (в 1918 году был организатором одного из партизанских отрядов для борьбы с германскими интервентами), главный бухгалтер Дубровского отделения Госбанка Б.Ю.Чертков ("восхвалял врага народа Бухарина", — приговор же по делу Н.И.Бухарина будет объявлен четырьмя месяцами позже), директора школ И.С.Ладнюк (село Кистёр Погарского района) и Г.И.Сысоев (поселок Ржаница Жуковского района). Ложные показания на директора Ржаницкой школы дал его коллега, сам стремившийся стать директором; доносы на И.С.Ладнюка, пользовавшегося уважением односельчан, которые избрали его председателем ревизионных комиссий в колхозе и сельпо, были написаны прежними руководителями, снятыми с работы за злоупотребления, вскрытые после проведенных ревизий.
Последнюю декаду декабря 1937 года "тройка" по Орловской области работала особенно интенсивно, осудив свыше 3,7 тысячи человек, из них свыше 900 — к высшей мере.
Следующий, 1938 год начинался значительно спокойнее. Крупный московский политический процесс (над Н.И.Бухариным, А.И.Рыковым и другими) уже не сопровождался отголосками в других местах. Более того, еще в январе 1938 года в решении Пленума ЦК ВКП(б) впервые было сказано о коммунистах-карьеристах, "старающихся застраховать себя от возможных обвинений в недостаточной бдительности путем применения огульных репрессий, сеющих крайнюю подозрительность". Фактически это была установка на сплочение общества в условиях растущей военной опасности.
Движение запущенного маховика репрессий явно замедлилось. Если с октября по декабрь 1937 года в Орловской области было репрессировано свыше 13,3 тысячи человек (в том числе расстреляно 3,3 тысячи), то за весь 1938 год число репрессированных составило 3,3 тысячи (в том числе расстрелянных — 0,8 тысячи). Определенное значение имели и перемены в руководстве НКВД, главой которого вместо Н.И.Ежова стал Л.П.Берия.
В первые месяцы 1938 года еще встречались отдельные "расстрельные" дела по сфальсифицированным обвинениям. Такое наказание, например, получил житель села Лопушь Выгоничского района К.Г. Лыков, заведующий пунктом "Заготлён". Как добросовестный работник и порядочный человек, он пользовался авторитетом среди односельчан, избравших его в ревизионную комиссию колхоза. В ходе проверки К.Г. Лыков обнаружил злоупотребления председателя колхоза, который был освобожден от работы и "отплатил" ложными показаниями на своего "обидчика".
Некоторые дела были своеобразным отзвуком громких политических процессов. Уроженец села Слободище Дятьковского района А.А.Павликов, работавший сталеваром на заводе "Красный Профинтерн", был обвинен в восхвалении М.Н.Тухачевского, И.П.Уборевича, И.П.Румянцева и других "врагов народа" и осужден на восемь лет лагерей. Такой же срок был определен Т.П. Мосиной-Хмелевской, работавшей делопроизводителем школы медсестер в Карачеве. Являясь женой комбрига Афанасия Николаевича Мосина, "активного участника военно-фашистского заговора", она "после ареста и его осуждения выражала недовольство Советской властью".
Значительное количество дел, рассматривавшихся в 1938 году, было связано с выходцами из соседних с Советским Союзом государств. Стандартными обвинениями были антисоветская пропаганда, восхваление порядков в этих буржуазных странах, иногда — шпионаж в пользу иностранных государств. Среди репрессированных в это время были поляки И.С. Жарняк (кузнец завода имени Кирова в Брянске) и Р.Д. Скиргелло (преподавательница пения из города Новозыбкова), латыши Ю.К. Петерсон (машинист экскаватора Олсуфьевского завода в Жуковском районе) и К.П. Симобредис (директор Чуровичской МТС), немцы Е.Е.Классен (заведующий лабораторией фабрики имени Дзержинского в Клинцах) и А.Г. Герман (мастер сталелитейного завода в Орджоникидзеграде), литовец И.И. Нарейко (механик Новозыбковской электростанции), эстонец У.И.Клейн (рабочий завода "Красный Профинтерн").
Тем не менее с ноября 1938 года перелом в ситуации наметился окончательно. Были распущены "тройки", бесконтрольно проводившие "массовые чистки". Резко сократилось количество дел по политическим мотивам (по Орловской области за 1939-1940 годах число осужденных по ним составило 1830, в том числе к расстрелу было приговорено четыре человека). С 1939 году начали пересматриваться многие прежние дела и была освобождена часть ранее осужденных. Одновременно за массовую фальсификацию дел многие работники НКВД были либо осуждены, либо уволены. В числе осужденных к высшей мере наказания были бывший начальник Управления НКВД по Орловской области П.Ш.Симановский, бывший начальник Новозыбковского отдела НКВД А.К.Русских и несколько других лиц, занимавшихся фальсификацией дел особенно интенсивно. В числе получивших лагерные сроки были и отдельные наиболее активные лжесвидетели. Однако основная часть безвинно осужденных продолжала свое лагерное пребывание вместе с действительными преступниками из уголовного мира, а пересмотр дел носил не полный и не до конца объективный характер.
Например, в 1937 году в Севске были арестованы председатель райисполкома М.П.Кондратенко и пять ведущих специалистов сельского хозяйства района. Им ставилась в вину вредительская деятельность в животноводстве и полеводстве. К счастью для обвиняемых, дело рассматривалось не "тройкой", а Орловским областным судом, по приговору которого четверо были осуждены к высшей мере наказания, а двое — к лагерным срокам. Однако коллегия Верховного Суда РСФСР отменила этот приговор, направив дело на доследование. К числу обвиненных был добавлен арестованный по другому делу первый секретарь Севского райкома партии Д.Х. Вол. В конце концов в 1940 году двое из "вредителей" были оправданы и освобождены, Д.Х. Вол и М.П. Кондратенко осуждены на срок их предварительного заключения и также освобождены, а трое специалистов-ветеринаров получили по восемь лет лагерей.
Главной фигурой еще одного коллективного дела о "контрреволюционной эсеровской группе" в Карачеве, был местный уроженец Николай Иванович Ходотов, работавший учителем в средней школе. Вместе с ним в 1937 году было арестовано еще пять человек. В мае 1939 года все они были осуждены Орловским областным судом на пять—десять лет лагерей. Верховный Суд РСФСР отменил это решение и направил дело на повторное рассмотрение. В его ходе версия о контрреволюционной эсеровской организации отпала и прежние обвиняемые стали свидетелями. Что касается Н.И. Ходотова, то он виновным себя не признал, свидетельские показания были в его пользу. Тем не менее активное эсеровское прошлое Н.И. Ходотова (он как член Карачевской организации эсеров выдвигался кандидатом в Учредительное собрание, в конце 1917 года был избран председателем Карачевского уездного Совета крестьянских депутатов) сыграло свою роль, совещание при НКВД в феврале 1940 года осудило его на пять лет лагерей.
Представляет интерес и дело уроженца города Почепа Михаила Иосифовича Атрощенко, работавшего до ареста преподавателем пения в школах Бежицы и обвиненного в антисоветской агитации. Суть заключалась в том, что М.И. Атрощенко выезжал для выступления вместе с группой артистов московского Большого театра в Лондон, а при возвращении в беседах с коллегами отмечал высокую культуру англичан и хорошие материальные условия жизни английских рабочих. Поскольку эти разговоры пришлись на время охлаждения отношений с Англией, то их оценили как политически вредные, М.И. Атрощенко был осужден на восемь лет лагерей.
Как положительный факт следует назвать освобождение в эти годы из тюрем и лагерей в числе других военачальников, прославившихся в годы Великой Отечественной войны и связанных с Брянским краем командующих, как К.К. Рокоссовский, А.В. Горбатов, И.В. Болдин, К.П. Подлас, Э.Я. Магон, К.П.Трубников.
"История Брянского края. XX век",
Горбачев О.В., Колосов Ю.Б., Крашенинников В.В.,
Лупоядов В.Н., Тришин А.Ф., 2003 г.
