Василий Васильевич Розанов. Брянск. 1882 год. БРЯНСКИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ «РУССКОГО НИЦШЕ»
Василий Васильевич Розанов в первый год своей службы в Брянске. Фото Г. В. Трунова, Москва. На оригинале этой фотографии, который находится в Государственном литературном музее, сохранилась надпись, адресованная коллеге по Брянской прогимназии: «Сергею Ивановичу Саркисову, своему дорогому товарищу на память В. Розанов, 1883 года 14янв.
В один из жарких августовских дней 1882 года на перрон станции Брянск Орловско-Витебской железной дороги сошёл худенький рыжий молодой человек, Василий Васильевич Розанов. Двадцатишестилетний Розанов только что окончил полный курс наук по историко-филологическому факультету в Императорском Московском университете и 1 августа 1882 г. был направлен преподавать историю и географию в Брянскую мужскую прогимназию. В степени кандидата, полагавшейся при успешном окончании курса, Василий Васильевич будет утверждён университетским советом лишь 18 сентября.
Процдуг годы, и в адрес прежнего робкого кандидата-филолога крупнейшие русские философы и литераторы произнесут самые громкие слова и отведут ему самые первые места в пантеоне отечественной и мировой культуры. Дело в том, что Розанов со временем превратится в великого русского философа, или, как говорил один мой институтский преподаватель, в самого русского из великих философов... «В. В. Розанов, русский Ницше,— писал главнейший человек русского символизма, Дмитрий Сергеевич Мережковский, — Я знаю, что такое сопоставление многих удивит; но... этот мыслитель, при всех своих слабостях, в иных прозрениях столь же гениальный, как Ницше, и, может быть, даже более, чем Ницше, самородный, первозданный...»
«...Дорог нам Розанов... тайной своей, однодумьем своим, тёмными и страстными песнями о любви», — подпевал Мережковскому Александр Блок, подразумевавший неизменную розановскую увлечённость метафизикой пола.
А в 1973 году, когда Розанова в Совдепии не печатали и печатать не собирались, незабвенный наш почти земляк ( служил какое-то время библиотекарем в технической библиотеке на 1-м Брянске) Веничка — Венедикт Васильевич Ерофеев — писал о нём: «Этот гнусный, ядовитый фанатик, этот токсичный старикашка, он — нет, он не дал мне полного снадобья от нравственных немощей,— но спас мне честь и дыхание (ни больше, ни меньше: честь и дыхание). Все тридцать шесть его сочинений, от самых пухлых до самых крохотных, вонзились мне в душу и теперь торчат в ней, как торчат три дюжины стрел в пузе святого Себастьяна...»
И вот заработавший уже по крайней мере часть такой исключительной литературной репутации, Василий Васильевич Розанов вдруг вспомнил давнишний приезд свой в Брянск и впечатления от первого места службы: «Помню вечер жаркого летнего дня, когда, постоянный житель или столицы, или большого губернского города, я в первый раз въехал в уездный городок нашей чернозёмной полосы. Конечно, вокзал — за пять вёрст от города... Измученный Ваня (извозчиков тогда называли «Ваньками»,— Прим. автора) тащился по пыли. Мелькнули сады, а вот потянулась и улочка. Въехали в городок И так мне мило стало, когда в золотистых лучах солнца я увидел нарядных-нарядных барынек тянущихся по тротуару из церкви, белой, небольшой и красивой, и смотрящих на моего Ваню и на меня с крайним любопытством и не без изумления. «Как же на меня не смотреть, когда я студент и еду просвещать их...» Путь от вокзала к брянскому центру вполне узнаваем и для нашего современника. Например, «белая, небольшая и красивая» церковь, встретившая Розанова при въезде в Брянск — это существующий поныне Тихвинский храм.
Впрочем, когда Розанов приехал в Брянск, порядки в прогимназии были ещё те. Василий Васильевич вспоминал на страницах своей книги «Сумерки просвещения», изданной в Петербурге в 1899 г.: «Распущенность доходила... до того, что учитель новых языков, например, только около 20 числа посещал гимназию (20 числа каждого месяца Rbmnaчиталось служащим в императорской России жалование.) и ученики, смеясь, говорили ему это на уроке в глаза, а сам начальник брал с урока преподавателя математики играть к себе в шашки, оставляя класс на надзирателя, и также не скрывая от учеников, зачем берётся от них преподаватель. Неудивительно, что ученики, переходившие для окончания курса из этой прогимназии в соседние полные гимназии, за редкими исключениями уже не в силах были в них кончить курс».
Тем не менее уже в августе 1882 года Розанов сумел найти себе в Брянске довольно приличную учебную нагрузку. В дополнение к истории и географии, полагавшимся ему изначально, 17 августа он получил часы по вакантной должности второго учителя древних языков —и стал преподавать латынь в 1-м классе мужской прогимназии. 23 августа он просит педсовет позволить ему преподавать географию и в женской прогимназии, в чём Розанову также не отказали. Позже он также читал ученицам 3-го класса историю.
Розанов начал ещё в Москве философскую книгу «О понимании. Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки, как цельного знания». В итоге у него в Брянске уже получился огромный в 737 страниц фолиант.«... В чём идея этого огромного, пусть не совершенного... труда,— писал много позже сам Розанов,— Я посмотрел на первоначальный в человеке разум, как на определённую во-первых (кристалловидную, не аморфную) и как на живую во-вторых потенцию; и углубление в грани её дало мне возможность увидеть всё, вывести всё, что некогда из неё разовьётся как наука ли, как философия ли, но вообще как понимание человеком мира».
Надо сказать, что Розанов очень серьёзно относился к своей первой, написанной в Брянске, книге. За семь месяцев до смерти, 8 августа 1918 г. он писал одному из своих биографов: «Невозможно в сущности ничего понять у меня, понять и во мне, не прочитав и не усвоив двух первых глав «О понимании»...
Вероятно, книга «О понимании» ждёт ещё своего исследователя. Мнения о ней специалистов самые противоположные. Например, великий русский философ Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900) говорил знакомому, что в «О понимании» «Розанов, не читавший Гегеля, собственным умом дошёл до того, до чего дошёл Гегель. ... Проще было научиться читать по-немецки». А другой великий русский философ — да ещё и биограф предыдущего—Алексей Фёдорович Лосев (1893-1988) своему уже знакомому сказал о Розанове: «Взять бы да вывести в теорию, что он себе думает... ужаснулись бы. Гегель и всё это в сравнении с ним сладкая водичка»...
Пять лет ежемесячно откладывал Розанов из брянских заработков по 25 рублей, пока не скопил 1037 рублей на издание 600 экземпляров своей первой книги. Надо полагать, и сейчас редкой жене понравятся такие финансовые операции мужа. Но Аполлинария Суслова, наточив язычок на Достоевском, молодого философа, видимо, уничтожала и как автора. «Суслова насмехалась над ним, говоря, что он пишет какую-то глупую книгу, очень оскорбляла...» — писала дочь Розанова, Татьяна.«... Он занят идиотским трудом», — говорила Суслова о писательских упражнениях своего юного супруга. Она натравливала на Василия Васильевича прислугу, «всех знакомых и сослуживцев», во главе которых лезла на бедного философа и позорила «ругательствами и унижением». «Суслова была невероятно грязна в речи, —
вспоминал Розанов о манере общения первой своей жены,— и «юбки-панталоны» вечно мелькали в её речи; зная, что это какая-то болезнь у неё,я именно в грязи бесконечно жалел её».
«... Я никогда ей не сказал простого «дура», при всей вспыльчивости гг неудержимости в слове. Жили бесконечно плохо; мучительно, скандально; я писал тогда (в Брянске) книгу «О понимании», а она уверена была, что у меня мелькают юбки перед глазами; несколько раз, забрав рукописи, я переходил в гостиницу», — продолжает Розанов. Мы не знаем, в каком из брянских домов снимала квартиру эта непростая чета. Зато несложно выяснить, где философ написал заметную часть своей первой книги. В одном из писем Розанов говорит, в какую гостиницу уходил в «творческий отпуск»: «Книгу я писал, часто уходя от мучительницы в «гостиницу Дудина» (Брянск). Разложу листочки — и пишу. Все «О понимании» написано со счастьем».
Великий русский писатель и философ Василий Васильевич Розанов (1856-1919) на пике своей славы, 1910-х гг.
Между тем Брянск расставался с будущим великим философом как-то по-отечески (хлопотал добрейший И. И. Пенкин): коллежскому асессору Розанову выдали на переезд в Елец 100 рублей и зачислили в марте уже 1888 г. в запас армии...
Мемориальная доска выдающемуся русскому философу В.В. Розанову на здании бывшей мужской прогимназии, ул. Калинина 91а, г. Брянск 2000 г. . Скульптор А. Ромашевский, архитектор Г.В. Клюкин
Розанов
.
