1937 год К истории политических репрессий на Брянщине в 1937-1938 гг.
Руководители партии большевиков, взяв в октябре 1917 г. власть в свои руки, понимали, что
без принуждения и репрессий они не смогут ни удержать власть, ни реализовать планы
социалистического переустройства общества. Репрессии по отношению к реальным или
потенциальным противникам новой власти никогда не прекращались и после завершения
Гражданской войны, но в первые годы нэпа их масштабы заметно снизились. Так, в 1923 г. в
СССР было осуждено по политическим мотивам менее 5 тысяч человек, в т.ч. – к высшей мере
(расстрелу) немногим более 400 человек. С 1924 г. по 1929 г. число осуждённых по политическим
мотивам постепенно увеличивалось (с 12,5 тысяч до 56 тысяч в год), а число расстрелянных
колебалось от 900 до 2500. "Великий перелом" и массовое раскулачивание в деревне резко
увеличили число репрессированных: в 1930-1931 гг. было осуждено около 390 тысяч человек, из
них почти 31 тысяча – к расстрелу (в число осуждённых здесь и далее не включены высланные в
административном порядке). В течение пяти последующих лет число осуждённых колебалось от
80 тысяч (1934 г.) до 275 тысяч (1936 г.), а число расстрелянных "контрреволюционеров" – от 1
тысячи до 3 тысяч. Однако захлестнувшая страну в 1937-1938 гг. репрессивная волна оказалась не
сравнимой с предшествующим временем ни по масштабам (число осуждённых по
"контрреволюционным делам" превысило 1350 тысяч, по другим данным – 1575 тысяч человек),
ни по жестокости (к высшей мере было приговорено свыше 680 тысяч) [1].
Массовые политические репрессии 1937-1938 гг. происходили во всех регионах СССР, в т.ч.
и на Брянщине. К сожалению, даже спустя много десятков лет руководители областных властных
структур продолжают занимать позицию "умолчания", в результате чего Брянская область
оказалась одной из немногих в Российской Федерации, где работа по изучению событий того
времени, восстановлению имен погибших и репрессированных, увековечению их памяти в
сколько-нибудь значительных масштабах не проводилась и не проводится.
Сведения, содержащиеся в данной статье, большей частью основаны на материалах
заседаний Президиума Брянского областного суда в 1955-1965 гг., где рассматривались дела о
реабилитации граждан, необоснованно осуждённых за так называемые "контрреволюционные
преступления". В настоящее время эти документы находятся в Государственном архиве Брянской
области (ГАБО, фонд 2213, опись 8). Количество связанных с данной тематикой дел за эти годы
(аналогичные дела конца 1980-х – начала 1990-х гг. нами не рассматривались) не очень велико
(немногим более 20), но здесь имеются сведения о многих тысячах несправедливо осуждённых, в
основном в 1937-1938 гг. Содержащаяся в этих делах информация, впрочем, не даёт
исчерпывающих сведений обо всех репрессированных на Брянщине по обвинениям политического
характера, но общую картину она позволяет восстановить с достаточной полнотой.
Теоретическим обоснованием политических репрессий стала выдвинутая И.В. Сталиным
(наиболее развёрнуто это было сделано на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП (б) в 1937 г.)
концепция обострения классовой борьбы по мере укрепления в стране социализма. На практике
этот тезис использовался для организации нескольких громких политических процессов, в ходе
которых были сначала дискредитированы, а затем физически уничтожены многие известные
партийно-государственные деятели, которые когда-либо оказывались в оппозиции курсу И.В.
Сталина, а также ряд видных руководителей Красной Армии. Наряду с этими процессами было
сфабриковано ещё множество дел против "троцкистов", "правых", "военно-фашистских
заговорщиков", "иностранных агентов" и прочих "врагов народа".
В первой половине 1937 г. на Брянщине, как и в других регионах, органы НКВД главное
внимание уделяли выявлению "недобитых троцкистов". К примеру, в начале 1937 г. на пять лет
лагерей был осуждён стеклодув Бытошевского завода А.Г. Григорьев, хотя и не состоявший в
каких-либо "троцкистских" организациях, но в 1927 г. участвовавший в заводской забастовке,
выступивший с требованием повышения заработной платы и порой солидаризировавшийся с
мнением "троцкистов". В марте такой же лагерный срок получил учитель Вороновской школы
Рогнединского района Я.С. Федорков, член ВКП (б), из семьи бежицких рабочих, который во
время учёбы в вузе в конце 1920-х – начале 1930-х гг. был связан с молодёжной троцкистской
группой. В разговорах с товарищами он заявлял, что И.В. Сталин "установил в стране свою
диктатуру и ведёт политику на уничтожение старых партийных кадров"[2]. В июне на восемь лет
лагерей был осуждён член партии большевиков с 1918 г. Е.Б. Шендерей, активный участник
Гражданской войны. В 1926-1927 гг. он действительно поддерживал взгляды Л.Д. Троцкого и его
сторонников, выступал на собраниях рабочих Клинцовского кожевенного завода "Красный
Гигант", распространял троцкистскую литературу. Имел за это партийные взыскания, но членом
партии оставался до 1935 г. В целом количество политических дел (по ст. 58) было в первой
половине 1937 г. ещё не очень большим, а меры наказания по ним (обычно – 5 лет лагерей)
определялись в основном сложившейся ранее практикой. Такой срок, к примеру, получили
обвинённые в антисоветской деятельности несколько жителей Навли: бухгалтер лесохимзавода
А.И. Бартельс, помощник бухгалтера канифольного завода Т.М. Евгеньев, машинист
электростанции при шпалопропиточном заводе Г.К. Кречетов, студент лесотехникума С.Я.
Пономарев.
Ситуация резко изменилась со второй половины 1937 г. 11 июня в Москве закончился
процесс над руководителями "военно-фашистского заговора в РККА" (дело М.Н. Тухачевского и
других), которые на следующий день были расстреляны. Есть сведения, что последним
расстреляли бывшего командующего Белорусским военным округом И.П. Уборевича, от которого
пытались добыть компрометирующие данные о близком товарище, первом секретаре Западного
обкома ВКП (б) И.П. Румянцеве, члене ЦК ВКП (б) с 1924 г.
16 июня в Смоленск, центр Западной области (куда входила и Брянщина), прибыл один из
ближайших соратников И.В. Сталина Л.М. Каганович, а также несколько других представителей
из Москвы. Утром следующего дня И.П. Румянцев, обвинённый в преступных связях с
Уборевичем, был арестован (в октябре его расстреляли). На состоявшемся вскоре пленуме обкома
ВКП (б) 14 из 15 членов бюро обкома, избранного в начале 1937 г., были исключены из партии, а
затем репрессированы. Привезённые из Москвы новые руководители обкома партии (Д.С.
Коротченко), облисполкома (К.П. Бидинский), облуправления НКВД (В.А. Каруцкий) проявляли
особое рвение в раскрытии "враждебных элементов". К примеру, Каруцкий, получивший от
наркома Н.И. Ежова разнарядку на тысячу лиц, подлежащих расстрелу, к августу уже превзошел
это задание более чем вдвое. Эти действия фактически были первым опытом организации
"массовых чисток" на местах, поскольку после состоявшегося в конце июня 1937 г. пленума ЦК
(на нём ряд членов и кандидатов в члены ЦК предприняли последнюю попытку выступить против
массовых репрессий) подобные кампании стали проводиться практически во всех республиках,
краях и областях. Видимость "правового" основания для таких действий создавало подписанное 28
июня 1937 г. секретное постановление Политбюро ЦК ВКП (б), согласно которому все органы
власти обязаны были выявить ранее высланных кулаков (к этому времени у большинства
осуждённых в годы коллективизации кулаков и "подкулачников" закончился 3-5-летний срок
лагерей или высылки) и разделить их на две категории: "наиболее враждебно настроенных" (их
ожидал расстрел) и прочих (им грозил 8-10-летний лагерный срок) [3]. Аналогичные меры
намечались и для других "бывших" (дворян, офицеров старой армии, церковников, представителей
прежних политических партий и т.д.).
Как следствие, на Брянщину почти одновременно нахлынули две волны репрессий: против
местных партийных, советских, хозяйственных и прочих руководителей и против уцелевших
"бывших". В качестве лидера будто бы существовавшей в Брянске и связанной с И.П. Румянцевым
"антисоветской правотроцкистской организации" был назван первый секретарь Брянского ГК ВКП
(б) И.П. Волков, в числе её активных членов – секретарь Брянского ГК партии Ф.Д. Дмитриев,
директор завода "Красный Профинтерн" И.Г. Штерн, секретарь парткома механического завода
им. Кирова М.П. Щекатуров и ещё около тридцати человек. Большинство из них было
расстреляно, лишь немногие попали в лагеря.
Среди репрессированных оказались партийные руководители ряда городов и районов: М.Ф.
Соколов (Орджоникидзеград), М.В. Малков (Клинцы), Л.Г. Дворников (Почеп) и другие, но
большинство подвергшихся репрессиям в 1937-1938 гг. составляли не руководители, а рядовые
рабочие, колхозники, представители интеллигенции.
С августа 1937 г. репрессии стали активно набирать обороты. Первоначально среди
политических дел преобладали одиночные – либо ранее осуждённых, но вернувшихся из мест
заключения, либо лиц, допускавших высказывания, которые можно было квалифицировать как
антисоветскую агитацию.
К первой группе можно отнести колхозника Я.П. Гарпинченко из хут. Вара Погарского
района, осуждённого в 1930 г. за сожжение собственной мельницы, а в августе 1937 г.
приговорённого к расстрелу; братьев Ивана и Александра Ашитко из д. Буда-Вовницкая
Унечского района, из семьи умершего в 1924 г. кулака, не принятых из-за этого в колхоз и
получивших в 1930-1931 гг. соответственно по 5 лет лагерей и ссылки, а в 1937 г. – высшую меру
наказания (ВМН) и 10 лет лагерей; уроженца с. Салтановки Навлинского района Д.М. Михалева, в
1930 г. раскулаченного и сосланного на Урал, а к моменту ареста в 1937 г. работавшего сторожем
лесосклада на ст. Палужье (Выгоничский район), осуждённого на 8 лет; колхозника из д.
Дубрословичи Жуковского района М.В. Баранова, выходца из кулацкой семьи, осуждённого на 10
лет и погибшего в лагерях, и ещё много других. Порой из таких лиц оформляли и групповые дела.
Так, уроженец п. Новосергеевки Климовского района П.А. Юрченко после раскулачивания
вернулся в 1936 г. и зарабатывал на жизнь разными подёнными работами в Новозыбкове, а его
сыновья Леонтий, Анатолий и Григорий устроились работать в мастерских на ст. Карховка. В
августе 1937 г. все они были обвинены в антисоветской агитации и осуждены: П.А. Юрченко – к
ВМН, а его сыновья, выражавшие недовольство низкими заработками и поэтому отказавшиеся от
подписки на заём, получили по 8 лет лагерей. Подобную антисоветскую группу оформили
работники Новозыбковского райотдела НКВД на семерых жителей с. Новые Бобовичи, отдельные
из которых подвергались репрессиям в 1930-1931 гг. В результате 2 человека (Т.М. Святоха и В.Н.
Мастобаев) получили ВМН, 4 человека – по 10 лет и один – 8 лет лагерей.
Не представляло большого труда найти и других "виновных" в "антисоветской" агитации.
Вот лишь некоторые примеры из числа осуждённых в августе 1937 г. Колхозник из д. Писаревки
Клинцовского района М.И. Барабанов в январе 1937 г. при обсуждении на собрании материалов
судебного процесса над Г.Л. Пятаковым и другими высказал мнение, что собранию не следует
выносить решение о расстреле, т.к. это дело суда. На другом колхозном собрании он говорил, что
колхозники мало получают на трудодни и просил пересмотреть план сева как нереальный.
Самостоятельность мнений стоила М.И. Барабанову десяти лет лагерей. Такую же меру наказания
получил линейный техник Брянского райотдела связи Г.Ф. Федотов, высказавший сожаление в
связи с осуждением М.Н. Тухачевского, И.П. Уборевича и других военных деятелей.
Эта же "вина" плюс негативные суждения о коллективизации сельского хозяйства и
государственных займах стали основанием для осуждения к ВМН уроженца д. Лопатни
Клинцовского района С.И. Шаройко, работавшего возчиком в Клинцах. К расстрелу был
приговорен также уроженец с. Девичье Навлинского района Е.И. Бычков, который во время
демонстрации кинофильма "Мы из Кронштадта" высказывал замечания о роли комиссаров в
Гражданской войне, о хорошем вооружении у белых и плохом – у краснофлотцев.
Однако одиночные политические дела не позволяли органам НКВД показать перед
руководством страны "масштабность" своей работы, и поэтому с осени 1937 г. большая часть
осуждённых проходила по делам "антисоветских" организаций и групп.
Одним из наиболее крупных стало дело брянских и дятьковских церковников, по которому
было осуждено около 30 человек. Оно, в отличие от большинства других, полностью
сфальсифицированных, опиралось на некоторые реальные факты. В конце 1920-х – начале 1930-х
гг., когда усилились религиозные гонения, брянские священники и церковный актив, руководимые
архиепископами Матвеем (Храмцовым) и Даниилом (Троицким), начали организовываться с
целью противодействия антирелигиозным мерам и оказания поддержки репрессированным
церковнослужителям и их семьям. К середине 1930-х гг., после смерти обоих архиепископов,
наиболее активная организация сохранилась в Дятьковском районе, где её возглавляли
благочинный о. Александр Введенский и священник о. Иоанн Клестов. Вынесенный в сентябре
1937 г. приговор оказался весьма суровым: арестованные священники, церковные активисты и
даже некоторые просто сочувствовавшие (в их числе – председатель колхоза и два колхозника из
с. Бацкино) были приговорены к расстрелу, лишь очень немногие получили по 10 лет лагерей.
Были в это время и другие групповые дела священнослужителей. В антисоветской агитации
были обвинены четверо священников Дубровского района, из них о. Леонид Гаврилов из с.
Рябчичи и о. Петр Березкин из с. Давыдчичи получили ВМН, а ещё двое – по 10 лет лагерей.
По трем делам религиозного характера, но уже связанным с баптистами-антивоенниками,
проходили 13 крестьян из различных селений Трубчевского района (получили по 10 лет лагерей),
13 колхозников Дубровского и Клетнянского районов (четверо приговорены к ВМН, остальные – к
10-летнему лагерному сроку), 18 жителей Почепского района (трое – ВМН, остальные – 10 лет
лагерей).
В Комаричском районе действовала официально зарегистрированная община "христиан
евангельской веры", руководимая колхозником из с. Глядино Д.И. Писаревым, но летом 1937 г.
глава общины и ещё 6 ее членов (в т.ч. – две женщины) были арестованы и в сентябре осуждены
на 10 лет лагерей.
Были и просто "контрреволюционные группы". Вот отдельные примеры: 14 уроженцев д.
Камень Стародубского района, в основном колхозники, – из них трое осуждены к ВМН, остальные
получили по 10 лет лагерей; 12 жителей с. Заборье и д. Медведи Красногорского района – 7
человек (среди них – учитель Заборской школы А.П. Субботин и священник о. Федор Мельников)
расстреляны, наказание для остальных – по 10 лет лагерей; 10 жителей Трубчевского района
(больше всего – из с. Селец) – семеро получили по 10 лет лагерей, трое (в т.ч. – председатель
колхоза "Пламя революции" С.А. Гнедов и священник о. Павел Монастырский) – расстреляны. К
числу погибших по последнему делу следует добавить председателя местного сельсовета Леонова,
вынужденного под давлением работников НКВД дать фиктивные справки о кулацком
происхождении арестованных, а затем вскоре покончившего с собой.
Хотя преобладающую часть арестованных и осуждённых составляли сельские жители (в
основном – колхозники), участников "антисоветских групп" активно искали и в городах. К
примеру, в сентябре 1937 г. были осуждены на 8-10 лет лагерей пятеро членов
"контрреволюционной группы" из числа работников Брянского телеграфа и узла связи.
Передопрошенный позже техник Брянского узла связи А.Т. Мальцев заявил, что во время
следствия к нему применялись методы физического воздействия, в силу чего он оговорил других
арестованных. Техник линейно-технического узла связи С.Д. Сапачев, не признавший себя
виновным, при повторном допросе вновь подтвердил, что никакой антисоветской деятельности не
вёл, а передопросить начальника ЛТУ связи г. Брянска Д.Ф. Романова, экономиста Брянского
телеграфа И.И. Пахомова и механика телеграфа В.И. Юрченко оказалось невозможным из-за их
смерти. О степени "вины" этих лиц свидетельствуют хотя бы показания на В.И. Юрченко, который
говорил, что "стахановскими методами не улучшили, а ухудшили работу; от увеличения оборотов
аппаратуры последняя быстро выйдет из строя" [4].
Наряду с "организациями" и "группами" значительное место по-прежнему занимали
политические дела на отдельных лиц. Вот лишь некоторые из тех, кто был осуждён к ВМН в
сентябре 1937 г., а позже реабилитирован: колхозники М.Д. Крупянко (д. Ямное Гордеевского
района), М.Ф. Соловьев (д. Жастков Суражского района), Т.Е. Щербенко (с. Лобки Погарского
района); священники о. Иоанн Болхаревский из с. Высокое и о. Кондратий Корольский из с.
Лыщичи Унечского района, о. Дементий Лаврущенко из Новозыбкова и о. Илия Ковалев из
Злынки; шорник Новозыбковского сельхозтехникума Г.И. Азбукин, бухгалтер артели "Пищевкус"
в Мглине Я.Ф. Подлузский, зав. магазином в д. Деньгубовке Дубровского района А.А. Толкачев,
бригадир Чернятинского стеклозавода в п. Старь Дятьковского района Н.А. Федькин. Некоторым
из числа расстрелянных в вину ставили "дела давно минувших дней". Так, уроженец с. Перелазы
Красногорского района П.Т. Левицкий якобы "имел связь с бандой Савицкого" (абсурдность
ситуации заключалась в том, что к моменту гибели руководителя отряда "лесных братьев" А.И.
Савицкого в 1909 г. обвиняемому не было и 14 лет); колхозник из с. Нивное Суражского района
В.С. Гаврусев был обвинён в принадлежности к партии эсеров, хотя десятью годами раньше он
публично в печати заявил об отказе от всех эсеровских идей; старообрядческому священнику о.
Иоанну Тиханову из Клинцов вспомнили его осуждение в 1930 г. (фактически за отказ продолжать
секретное осведомительство).
Ещё большее количество осуждённых "контрреволюционеров" получило лагерные сроки,
причем 8 лет считалось уже лёгким наказанием, а обычным было осуждение на 10 лет лагерей.
Такой срок получили, например, рабочий сталелитейного цеха завода "Красный Профинтерн"
Н.И. Киреев, рабочий того же завода Сидор Митюрин и его брат Сергей, бывший пастухом, – оба
из д. Опыхани Брянского района, рабочий на ст. Унеча К.А. Мытницкий, единоличник из д.
Устарь Суземского района И.Т. Солдатенков (отказался от вступления в колхоз и от подписки на
заём, умер в местах заключения), колхозник из д. Сельцо-Рудное Жуковского района Д.Е.
Тябокин, часто на собраниях критиковавший председателя и членов правления колхоза, которые и
сфабриковали на него ложные доносы.
В конце сентября 1937 г. Западная область была разукрупнена, а территория Брянщины
оказалась в составе Орловской области. Руководители новой области (председателем Оргкомитета
ВЦИК СССР, а затем первым секретарем Оргбюро ЦК ВКП (б) по Орловской области был
назначен уже упоминавшийся ранее К.И. Бидинский), естественно, не пытались корректировать в
сторону уменьшения имевшуюся разнарядку по политическим делам, а, напротив, стремились
проявить свою бдительность и непримиримость к врагам. Об этом свидетельствует
происходившее в декабре 1937 г. совещание в Орловском областном управлении НКВД, где
начальник управления П.Ш. Симановский, ссылаясь на "личные указания вождя народов
товарища Сталина и наркома товарища Ежова", потребовал "разворота активной борьбы с
враждебным подпольем", "концентрированного удара по участникам правотроцкистских
формирований и их социальной базе", искоренения "недобитых контрреволюционных элементов".
В качестве достижения П.Ш. Симановский отметил, что менее чем за два месяца "нами раскрыто
27 церковно-сектантских, фашистско-эсеровских и шпионских организаций, а также 1057 групп"
[5].
Среди множества групповых дел, относившихся к последним месяцам 1937 г., были и особо
примечательные. По делу "контрреволюционной фашистской организации", якобы
существовавшей в Брянске с 1927 г., проходило 15 человек, из которых 8 были офицерами
царской армии, а 70-летний П.М. Конопчанский – генерал-майором. Никто из них не был связан с
"белым движением"; документов о существовании брянской офицерской организации не
обнаружено; большинство арестованных занималось трудовой деятельностью (работали
преподавателями, бухгалтерами и т.д.). Приговор отличался жестокостью: лишь двое получили по
10 лет лагерей, а остальные (в т.ч. – П.М. Конопчанский) были расстреляны.
Значительное количество крупных "антисоветских" организаций и групп было "выявлено"
(точнее, сфабриковано) в Дятьковском районе. Из проходивших по делу "контрреволюционной
террористической эсеровской организации" 10 человек были уроженцами и жителями поселков
Ивот и Старь, где большинство работало на местных стеклозаводах, а ещё трое жили в Дятькове и
Любохне. Многие из них участвовали в борьбе против царской власти ещё в годы первой русской
революции, причём некоторые (В.С. Благодетелев, Н.Ф. Зудкин, Ф.П. Разрезов) были активными
социал-демократами, и лишь о Ф.В Карпове из Любохны известно, что он в те годы распространял
эсеровские листовки, однако эсеровская организация в посёлке после 1913 г. не существовала.
Реальная "вина" этих людей заключалась в том, что они не стеснялись вслух высказывать своё
мнение о существовавших трудностях. К примеру, Н.Ф. Зудкин на одном из цеховых собраний
заявил: "Ну какая это жизнь, мы… только… говорим на разных собраниях, совещаниях,
заседаниях и т.д. из пустого в порожнее, а дела нет, нет ни хлеба, ни денег, никто не думает
обеспечить рабочих, а только собирают собрания… Голодный рабочий работать не может"[6]. Все
участники мифической "эсеровской" организации были расстреляны.
В декабре в Дятькове были завершены ещё два больших дела "антисоветских эсеро-
кулацких группировок", по которым в общей сложности проходило 42 человека. Из них около
половины работали либо на цементном заводе, либо на Бытошевском стеклозаводе, но были и
рабочие других предприятий, и служащие, и железнодорожники, и колхозники, и пенсионеры.
Трое из осуждённых получили ВМН, остальные – по 10 лет лагерей.
Крупная "контрреволюционная кулацкая" организация была "разоблачена" в Клетнянском
районе. Её участники, 17 уроженцев с. Акуличи, в большинстве своём раньше подверглись
раскулачиванию, хотя были середняками. В разговорах они не скрывали недовольства властью за
необоснованные репрессии, но антисоветской агитации не вели, почти все работали в колхозе.
Большинство из осуждённых попали в лагеря, четверо были расстреляны, в их числе – Н.А.
Глушаков, являвшийся первым председателем колхоза.
Восемь жителей с. Бобрик Погарского района проходили по делу о "контрреволюционной
кулацкой группе". Лишь один из них получил 10 лет лагерей, остальные были расстреляны (в т.ч.
– священник о. Алексий Воскресенский, 73 лет, и учитель местной школы И.И. Мелихов).
Суровым оказался приговор и по делу "контрреволюционной организации правых", по
которому проходили в основном уроженцы д. Пластовое Навлинского района, большей частью
работавшие в местном колхозе. Руководителем организации был объявлен давний член ВКП (б)
Д.Н. Ерохин, имевший высшее образование и являвшийся незрячим пенсионером. Чтобы
заставить признать мнимую вину, его допрашивали беспрерывно трое суток. По приговору шесть
человек (включая, естественно, и Д.Н. Ерохина) были расстреляны, четверо осуждены на 10 лет.
Вот ещё несколько примеров из числа "контрреволюционных организаций", "созданных"
работниками НКВД на территории разных районов в ноябре-декабре 1937 г. Из 14 человек,
преимущественно колхозников из д. Фёдоровки и соседней д. Ивановки Гордеевского района,
четверо были приговорены к ВМН, остальные – к 8-10 годам лагерей. Столько же расстрелянных
оказалось из крестьян с. Лобановки Климовского района, а ещё семеро получили по 10 лет
лагерей. Среди 10 колхозников и крестьян-единоличников из нескольких хуторов – Джуровка,
Роговичи, Синицкий, Хоткин (Песоцкий), Щербаковка – Погарского района лишь один был
осуждён на 10 лет, а остальные – расстреляны.
В ноябре в с. Ляличи Суражского района 17 колхозников оказались зачисленными в
"контрреволюционную повстанческую организацию", само название которой не предвещало для
этих людей ничего доброго. Только двое из них получили по 10 лет лагерей, а остальные 15 были
расстреляны. Семеро репрессированных носили одну и ту же фамилию – Бондаревские. Вскоре к
ним добавился ещё один Бондаревский, уехавший из Лялич и работавший на ст. Сураж, но и его
настигла высшая мера наказания. В конце декабря ещё пятеро жителей села пополнили список
репрессированных: двое были расстреляны, трое попали в лагеря.
Ещё одну "контрреволюционную группу" составили 12 жителей с. Овстуг Жуковского
района. В их числе были: Дмитрий Васильевич Киселёв, 1868 г. рождения, работавший сторожем
в школе № 2 г. Орджоникидзеграда, а в дореволюционное время бывший овстугским волостным
старшиной, избиравшийся гласным уездного земства и депутатом IV Государственной Думы; его
братья Семён и Филипп, его сыновья Николай и Пётр, а также несколько их родственников.
Восемь участников сфальсифицированного дела (в т.ч. – все Киселёвы) были расстреляны,
остальные получили по 10 лет лагерей.
Вообще довольно многие "антисоветские группы" формировались по родственному
принципу. Вот лишь отдельные примеры. Жители с. Уручье Выгоничского района Николай
Михайлович Солупеев и его сыновья Иван и Сергей составили одну из таких "групп" и были
осуждены – отец к ВМН, сыновья – к лагерным срокам. Аналогичная ситуация повторилась с
колхозниками из с. Лопатни Клинцовского района, где отец Филипп Иванович Балухто, 1867 г.
рождения, был расстрелян, а его сыновья Пётр, Сергей, Федос, Иван, Василий получили по 10 лет
лагерей. Иначе обернулась судьба к семейству Трусовых из с. Новосёлки Брянского района, где
престарелый отец Павел Ануфриевич был отправлен в лагеря, а его сыновья Егор, Сергей и
Михаил – расстреляны. По одному делу проходили колхозники из с. Яловки Красногорского
района Иван Кириллович Кузера и его сыновья Евдоким и Василий; все трое были приговорены к
ВМН. Были расстреляны также уроженцы с. Андреевки Гордеевского района Семён Дмитриевич
Резников, 1868 г. рождения, и его сыновья Николай (чернорабочий в тресте "Клинсукно"), Иван
(директор Смолевичской школы Клинцовского района) и Яков (счетовод Клинцовского
текстильного техникума). Уроженцы д. Чемодурово Брянского района Филипп Григорьевич
Каменев и его сыновья Павел, Иосиф и Алексей в 1930-е гг. жили в Бежице, где отец, 1867 г.
рождения, работал сторожем, Павел и Иосиф трудились на заводе "Красный Профинтерн", а
Алексей был шофёром Гортранса. Все были арестованы и осуждены: отец и старший брат – к
ВМН, Иосиф и Алексей получили по 10 лет лагерей. К такому же лагерному сроку были
приговорены рабочие совхоза "Севский" Кирилл Петрович Изотов и его сыновья Константин и
Алексей (из д. Орлия-Слободка).
В делах более крупных "организаций" также нередко оказывались родственники. Например,
из 10 репрессированных по одному делу уроженцев д. Перетин Гордеевского района было три
брата Шевцовы, два брата Шелепы и два брата Лобановы.
Другая категория лиц проходила по делу, завершившемуся в конце декабря в Стародубе. В
основном это были представители местной интеллигенции и служащие. "Антисоветская клевета"
со стороны арестованных заключалась в противопоставлении старой России и СССР по
обеспечению товарами первой необходимости: "В царское время жилось гораздо лучше,
продуктов было достаточно, очередей никаких не было, а теперь сотни человек в очереди, вот и
возьми" [7]. По приговору трое (юрисконсульт Стародубской конторы "Росглавплодовощ" Ф.Н.
Карловский, зав. делопроизводством райотдела связи А.И. Корейко и счетовод заготконторы
райпотребсоюза С.Е. Шумейко) были расстреляны, пятеро были осуждены на десять лет. По 10
лет лагерей получили 6 рабочих разных злынковских производственных артелей, хотя обвинения
(включая вредительство) могли иметь и более тяжкие последствия.
Беспощадный характер приняли репрессии против священнослужителей. Например, в
Стародубе была "раскрыта" созданная якобы здесь контрреволюционная организация церковников
"Истинно-православная вера", в состав которой были включены семь местных священников и
священник соседнего с. Дедово. Другая "контрреволюционная" группа из пяти почепских
священников, председателя церковного совета почепской Воскресенской церкви, священников сел
Семцы и Красная Слобода была "обезврежена" в Почепе. Все 16 проходивших по этим делам лиц
были расстреляны. Из "раскрытой" в Клинцах мифической "контрреволюционной организации
церковников-старообрядцев" 10 человек были расстреляны и лишь один получил 10 лет лагерей.
Усилились репрессии и против протестантских сект. Из 12 колхозников с. Перелазы
Красногорского района, обвинённых в участии в группе евангелистов, семеро были расстреляны,
остальные осуждены на 10 лет, хотя из их числа двое вышли из секты ещё десять лет назад, а один
вообще в неё не вступал. В д. Алексеевка Клетнянского района было арестовано восемь баптистов.
Работник НКВД предложил им отречься от своей веры, пообещав после этого их отпустить. Двое
согласились и были освобождены. Остальные отказались, и в результате четверо были осуждены
на 10 лет, а двое расстреляны. В декабре 1937 г. были осуждены пятеро баптистов из д.
Скоробогатая Слобода Новозыбковского района, ранее добросовестно работавшие в местном
колхозе, но тем не менее либо расстрелянные (И.А. Козорез и Г.Л. Савич), либо попавшие на 10
лет в лагеря. Ещё суровее оказался приговор по аналогичному делу колхозников из с. Внуковичи
того же района, из которых четверо были расстреляны и только один получил 10 лет лагерей. Из
17 баптистов, арестованных в различных селениях Мглинского района (больше всего – в селах
Вормино и Шумарово), 8 человек были приговорены к ВМН, остальные – к 10 годам лагерей.
Значительное место продолжали в конце 1937 г. занимать дела "бывших". По двум из них
проходили уроженцы с. Найтоповичи Унечского района, среди которых оказалось и несколько
бывших эсеров. Четверо из них за активное участие в первой русской революции были в 1906 г.
высланы в отдалённые районы, однако наказание 1937 г., полученное без всякой новой вины,
оказалось намного суровее: семь человек было расстреляно (в т.ч. – директор Найтоповичской
школы Е.П. Жихарев, счетовод Неждановского сельпо Т.А. Бордачев, фельдшеры Унечской
железнодорожной поликлиники Е.С. Семеньков и П.Д. Шпиньков), четверо получили по 10 лет.
Как "бывшие активные эсеры", якобы "проводившие активную контрреволюционную
деятельность" [8], были расстреляны жители Мглина учитель И.Д. Воробьев, адвокат М.А.
Кореневский, зав. зерноскладом райпотребсоюза А.Ф. Веремьев, колхозник из с. Новая Романовка
И.Н. Туйманов.
В ноябре-декабре 1937 г. трижды рассматривались дела о "контрреволюционных кулацко-
повстанческих группах" из деревень Щегловка и Печки Навлинского района, по которым
проходило в общей сложности свыше 20 человек. Им вменялась в вину антисоветская агитация и
участие в "троцкистско-эсеровском восстании против Советской власти" в 1919 г. [9] (а ведь в то
время Л.Д. Троцкий был председателем РВС и возглавлял борьбу Красной армии против
белогвардейцев и контрреволюционных мятежников). Из арестованных 13 (из них – пятеро
Пуниных, трое – Шишкиных, двое – Косенковых) получили ВМН, 8 – по 8-10 лет лагерей (в т.ч. –
трое, которым в 1919 г. было по 9-12 лет).
Бывший полицейский царского времени Р.П. Колупаев, проживавший в Брасово, был с 1919
г. парализован, но в 1937 г. семидесятилетнего инвалида арестовали и расстреляли. По этому же
делу проходило ещё 8 колхозников и крестьян-единоличников из д. Осотское и с. Кропотово
Брасовского района, получивших по 10 лет лагерей. Примечательно, что из осуждённых Г.Ф.
Лебедев был после революции председателем местного комбеда и активно участвовал в
организации первых колхозов, а П.И. Молчанов был секретарем комсомольской организации
колхоза.
Однако далеко не всегда работникам НКВД удавалось "раскрыть" крупные организации или
группы, поэтому многие арестованные были осуждены по одиночным делам, значительная часть
которых возникала в результате доносов внештатных осведомителей или просто непорядочных
людей, сводивших личные счеты.
Чтобы представить себе географию репрессий и лучше уяснить, какие социальные группы
населения оказались ими затронуты, перечислим лишь немногих из числа расстрелянных по
политическим делам 1937 г.: рабочие завода "Красный Профинтерн" С.В. Зиновкин (из д.
Меркульево Брянского района), Г.Н. Новиков (из д. Дятьковичи Жуковского района), И.В. Фокин
(из п. Малый Крупец Выгоничского района), рабочий Брянского завода им. Урицкого Е.Ф. Бобков
(из с. Верхополье Карачевского района), рабочий Клинцовской фабрики им. Октябрьской
революции Н.П. Афанасенко, кочегар фабрики "Волна революции" в Новозыбкове В.П. Дыбенко,
десятник Суражских торфоразработок Е.А. Бондарев (из с. Ляличи), прораб
"Коммунгражданстроя" в Брянске С.А. Измайлов, каменщик и конюх Творишинского спиртзавода
(Гордеевский район) И.Д. Белаш и А.С. Мелешенко, техник по гражданскому строительству в
Новозыбкове А.П. Хазанов (уроженец Стародуба), путевой обходчик ст. Дятьково Е.П. Ковылин,
старший телеграфист Новозыбковской конторы связи А.Л. Маевский, почтальон из с.
Денисковичи Злынковского района С.И. Соколовский, рабочий Чуровичского сельпо Д.В. Ивако
(из с. Хоромное Климовского района), продавец Брянторга Н.П. Дроздов (из с. Жирятино),
счетовод Мглинского лесхоза А.Л. Лобанов, ведущие научные сотрудники Новозыбковской
опытной станции Г.А. Васильев, Н.С. Крючков, Н.К. Успенский, зав. лабораторией
новозыбковской фабрики "Волна революции" А.Х. Топоров, ветфельдшер из с. Глинное
Навлинского района Е.И. Жилин, санитарный врач И.Я. Комаров (г. Новозыбков), фельдшер из с.
Влазовичи Суражского района Д.Ф. Прохоренко, бухгалтер Брянского музыкального училища
Н.Д. Руденский, кассир-счетовод Новозыбковского горсовета П.С. Ерченко, школьный инспектор
Унечского района М.В. Недбай, директор школы А.И. Каханский (д. Корецкий завод Гордеевского
района), учителя Н.Т. Анищенко (с. Манюки Новозыбковского района), А.И. Лукьяненко (с.
Ширки Красногорского района), П.И. Величко (с. Хоромное), Ф.П. Кабанов (с. Крапивна), А.Н.
Турок (с. Сачковичи) – трое последних работали в Климовском районе.
Помимо рабочих, служащих, представителей интеллигенции, "расстрельные" приговоры по
одиночным делам получили также многие колхозники и крестьяне-единоличники. Примеры из
числа первых: братья Д.М. и И.М. Зайцевы (с. Серовка Злынковского района), И.Я. Ковалев (с.
Пьяный Рог Почепского района), Ф.Л. Коновалов (с. Селечня Суземского района), И.Ф.
Коротченко (с. Суворово Погарского района), Н.Г. Кочергин (с. Фошня Жуковского района), С.А.
Матюшин (д. Орменка Выгоничского района), И.И. Мотин (с. Акуличи Клетнянского района), Г.В.
и Д.И. Сафроновы (д. Шаховка Рогнединского района); из числа вторых: М.В. Жуков (с. Старая
Гута Унечского района), М.С. Мазнев (д. Тростная Комаричского района), Е.Г. Менячихин (д.
Мареевка Дубровского района), А.И. Попов (с. Душатин Суражского района), М.К. Сидоренков (с.
Городище Брянского района), С.А. Тарусов (с. Одрино Карачевского района) и т.д. Встречались
среди осуждённых к ВМН и председатели колхозов (С.К. Карпачев из д. Черный Ручей
Гордеевского района, Ф.П. Кузнецов из д. Прилепы Дубровского района), и рабочие совхозов
(А.Л. Пенязь из с. Душкино Клинцовского района), и даже домохозяйки (Е.Г. Белоусова из
Злынки).
Мотивы жестоких карательных мер были чаще всего не в надуманных
"контрреволюционных" действиях, а в стремлении властных структур свести счёты с людьми,
пытавшимися хотя бы в чем-то сохранить личную "автономию" и поступать не по указаниям
"верхов", а по голосу собственной совести. К примеру, упомянутый С.К. Карпачев был
организатором и председателем колхоза, пользовался уважением односельчан, но в 1937 г. "выдал
зерно нового урожая в первую очередь колхозникам, потом стал выполнять госпоставки", что
было расценено как антиколхозная деятельность и вредительство, хотя сделано это было "не из
враждебных намерений, а потому, что у колхозников не было хлеба" [10]. Директор школы А.И.
Каханский осмелился выразить возмущение по поводу ареста друга "абсолютно ни за что" [11].
Оба поступка вполне объяснимы и оправданы с позиций человеческой порядочности, но их оценка
властью – расстрел.
С особой беспощадностью репрессивная машина ломала жизни священников и других
церковников, именуемых обычно в делах "служителями религиозного культа". Помимо уже
называвшихся крупных групповых дел, большое количество священнослужителей проходило по
делам одиночным или малых групп, и приговоры, как правило, были "расстрельными". Вот
некоторые из священников, осуждённых к ВМН в последние месяцы 1937 г.: о. Сергий
Космодамианский – Тихвинская церковь в г. Брянске, о. Григорий Морозов – г. Карачев, о. Иоанн
Китович – г. Новозыбков, о. Антоний Соболев – п. Алтухово Навлинского района, о. Николай
Богоявленский – с. Княвичи и о. Феодор Яковлевский – с. Высокое Жирятинского района, о.
Иоанн Никольский – с. Нарадовка Дубровского района, о. Георгий Комиссаров – с. Лубошево и о.
Матвей Воинов – с. Глядино Комаричского района, о. Иоанн Боровиков – с. Баклань Почепского
района, о. Лев Тополь – с. Городище Погарского района, о. Григорий Рубан – с. Осколково, о.
Михаил Лисовский – с. Нижнее и о. Сергий Козьминский – с. Дохновичи Стародубского района, о.
Климентий Шутов – с. Красновичи Унечского района, о. Сергий Головачевский – с. Шумарово
Мглинского района, о. Феодор Лебедев – с. Туросна Клинцовского района, о. Константин
Полегонько – с. Николаевка Красногорского района, о. Николай Красногорский – с. Новый Ропск
Климовского района, о. Анатолий Ковч – с. Денисковичи и о. Михаил Бекаревич – с. Добродеевка
Злынковского района, о. Василий Виноградский – с. Новые Бобовичи, о. Леонид Щегловитов – с.
Деменка, о. Николай Розанов – с. Старый Кривец, о. Павел Бугаевский – с. Верещаки и о.
Порфирий Федотенко – с. Синий Колодезь Новозыбковского района.
Не всегда спасал и отказ от религиозной деятельности. Бывшие священники Ф.Е. Торлин
(позже – врач в Новозыбкове), С.И. Чаусов из г. Трубчевска (перед арестом – сцепщик в
транспортном цехе завода "Красный Профинтерн"), уроженец с. Кашово (Жирятинский район),
перед арестом работавший бухгалтером Унечского леспромтоварищества И.П. Томашевский, Е.Н.
Крыловский из с. Стригово Почепского района (позже – колхозник), В.В. Митропольский из с.
Кабаличи Брянского района, занимавшийся извозом на собственной лошади, – все они также
попали в число расстрелянных.
Ещё большее количество жителей Брянщины было осуждено по политическим обвинениям к
длительным лагерным срокам. В числе осуждённых было немало руководителей среднего звена,
выдвинувшихся уже при советской власти. Но и среди этих лиц искали и находили "врагов", чаще
всего – "вредителей".
Один из примеров – дело директора Красногорского райпромкомбината С.Н. Лукьянова.
Выходец из середняков с. Колюды, он организовал машинное товарищество, которое в 1929 г.
вошло в колхоз, председателем которого С.Н. Лукьянов был в течение пяти лет, затем был
выдвинут на должность председателя сельсовета и, наконец, – директора РПК. Но ложные
свидетельские показания сделали свое дело, и жизнь С.Н. Лукьянова оборвалась в лагере в 1942 г.
Тот же набор обвинений (вредительство, антисоветская и антиколхозная агитация), та же мера
наказания (10 лет лагерей) были определены ещё одному из местных руководителей
Красногорского района – Д.Г. Протасову, родившемуся в с. Перелазы, работавшему
председателем Колюдовского сельсовета, а затем – председателем колхоза в с. Лотаки.
Вообще председательская должность в колхозах того времени была не только беспокойной,
но и опасной. Легко было в чем-то не угодить начальству, нажить недоброжелателей среди
колхозников, а хозяйственные трудности всегда могли стать поводом для обвинения во
вредительстве. Поэтому среди репрессированных в последние месяцы 1937 г. оказалось немало
председателей колхозов: Д.Ф. Астахов из д. Заустье и П.И. Демидов из д. Старое Колышкино
Дубровского района, А.Е. Гончаров из с. Семки Мглинского района, И.И. Коробов из п. Заречье и
И.А. Тюрин из с. Речица Жуковского района, И.К. Михалев из д. Высокое Рогнединского района,
С.К. Семыкин из с. Гапоново Севского района, Ф.В. Шлык из п. Мизиричи Клинцовского района,
М.Т. Воронин из д. Севрюково Брянского района. Последний был бессменным председателем
колхоза с 1932 г. по 1937 г., вывел его в передовые, но, активно укрепляя дисциплину, борясь с
лодырями, пьяницами, расхитителями колхозного имущества, нажил недоброжелателей.
Из других лиц, получивших в конце 1937 г. лагерные сроки, заслуживают упоминания
секретарь парткома торфопредприятия "Оболешево" И.М. Соловьев (Клинцовский район),
преподаватель Клинцовского текстильного техникума Ю.К. Пустовойтов, техник-лесовод
Севского лесхоза К.И. Якубовский, технолог Дятьковского хрустального завода В.Э. Гурский, ст.
землеустроитель Дубровского райзо В.П. Кулдыкин, дежурный по ст. Карачев В.И. Василевский,
агроном Злынковской МТС А.Н. Телешко, машинист ст. Унеча Г.К. Кондратенко, киномеханик
М.В. Макеенко (п. Климово), главный бухгалтер Дубровского отделения Госбанка Б.Ю. Чертков,
колхозник, один из организаторов колхоза в с. Старый Вышков (Новозыбковский район) Л.Г.
Выкочко, учителя Н.А. Ефименко (Струговобудская школа Гордеевского района), Д.В. Лавочкин
(Рябчевская школа Трубчевского района), В.Л. Лобанов (Вьюковская школа Суражского района),
П.Ф. Сазонов (Тимоновская школа Брянского района), учительница школы рабочей молодежи
П.П. Дроздова и медсестра К.А. Понизовская (обе из Клинцов), директора школ И.С. Ладнюк (с.
Кистер Погарского района) и Г.И. Сысоев (п. Ржаница Жуковского района), а также многие
другие. Ложные показания на директора Ржаницкой школы дал его коллега, сам стремившийся
стать директором; доносы на И.С. Ладнюка, пользовавшегося доверием односельчан, избравших
его председателем ревизионных комиссий в колхозе и сельпо, были написаны прежними
руководителями, снятыми с работы за злоупотребления, вскрытые после проведенных ревизий.
К сожалению, никаких публикаций об общем количестве жителей Брянщины,
репрессированных в 1937 г. (как, впрочем, и в другие годы), не появилось, но представить себе это
число всё-таки можно. На территории Орловской области с 5 августа по 27 декабря 1937 г. было
осуждено по политическим делам 17015 человек, из них по г. Брянску – 1083, по г. Новозыбкову –
990, по г. Клинцы – 796, по г. Орджоникидзеграду – 692, по Карачевскому району – 447, по
Дятьковскому району – 375 (эти шесть городов и районов входили в первую десятку по
количеству репрессированных в Орловской области) [12]. Если к этому добавить 1132 человека,
осуждённых "тройкой" по Орловской области 28-29 декабря, то окажется, что только за август-
декабрь 1937 г. в области было репрессировано свыше 18 тысяч человек, [13] из которых на
Брянщину приходилось, вероятнее всего, более 10 тысяч.
Если последняя декада 1937 г. была для "тройки" по Орловской области временем
"штурмовщины" (было осуждено свыше 3,7 тысяч человек, из них свыше 900 – к ВМН), то начало
1938 г. оказалось значительно спокойнее. Крупный московский политический процесс (над Н.И.
Бухариным, А.И. Рыковым и другими) уже не сопровождался отголосками на местах. Более того, в
январе 1938 г. в решении Пленума ЦК впервые было сказано о коммунистах-карьеристах,
которые, применяя "огульные репрессии", сеют "излишнюю подозрительность".
Движение маховика репрессий замедлилось, но окончательного изменения ситуации ещё не
наступило. Об этом свидетельствует хотя бы такой факт: все 315 осуждённых в феврале 1938 г.
"тройкой" по Орловской области получили ВМН [14]. Среди них было немало жителей
Брянщины.
В их числе оказалось восемь человек из Клинцов, в основном – местные уроженцы,
являвшиеся служащими или хозяйственниками. Так, М.В. Марков работал начальником отдела
капитального строительства фабрики им. Октябрьской революции, Д.Г. Петухов – прорабом
стройотдела Клинцовского суконного треста, М.М. Курочкин – инспектором горфинотдела и т.д.
Ещё в 1930-1931 гг. пятеро из них арестовывались и обвинялись в создании контрреволюционной
офицерской организации, но доказательств вины не нашлось и дело было прекращено. Хотя позже
никаких новых "прегрешений" с их стороны не проявилось, в конце 1937 г. о деле вспомнили и,
усилив формулировку ("диверсионно-террористическая группа"), подвели всех участников
"группы" под расстрел.
Но большинство февральских "расстрельных" дел были одиночными. Например, житель с.
Лопушь (Выгоничский район) К.Г. Лысов работал зав. пунктом "Заготлен", пользовался
авторитетом среди односельчан, избравших его в ревизионную комиссию колхоза. В ходе
проверки К.Г. Лысов вскрыл злоупотребления председателя колхоза, который был освобожден от
работы и "отплатил" ложными показаниями на своего "обидчика". Основная же часть подобных
дел была просто сфальсифицирована работниками НКВД. Так, рабочий завода "Красный
Профинтерн" И.Г. Захаров был объявлен ими сыном кулака, хотя в реальности его отец являлся
членом ВКП (б), а к кулакам можно было отнести лишь его деда, владевшего ветряной мельницей,
но и та была своим владельцем добровольно передана в колхоз. Сам же И.Г. Захаров отнюдь не
занимался антисоветской пропагандой, а был активным комсомольцем, не раз премировался за
стахановскую работу. В числе расстрелянных в феврале 1938 г. были рабочие бежицких заводов
П.И. Горшечников, А.И. Корнеев, отец и сын Г.Ф. и Е.Г. Рассоловы, диспетчер ст. Брянск-II В.И.
Кудинов, экспедитор Дятьковского хрустального завода А.Н. Дмитриевский, счетоводы А.П.
Ласкавый (ст. Унеча) и Д.И. Чернов (Новозыбковский пищекомбинат), колхозный пчеловод из с.
Дубровки Суражского района И.З. Арефин и многие другие.
Большое количество дел, подготовленных на местах, затем рассматривалось Особым
совещанием при НКВД. Приговоры по ним были, как правило, заметно мягче: 5-10 лет лагерей.
Значительный процент из числа осуждённых Особым совещанием в 1938 г. составляли выходцы
из соседних с Советским Союзом государств (Польши, Литвы, Латвии, Эстонии), а также немцы и,
отчасти, белорусы. Эта же тенденция стала очень заметной и в приговорах "тройки" по Орловской
области осенью 1938 г. (весной-летом она, к счастью, практически бездействовала). В числе
осуждённых на 5, 8 или 10 лет лагерей оказались поляки Э.И. Маевский, Р.А. Петровский, И.Ф.
Ястржемский (все они работали в депо ст. Жуковка), кузнец Брянского завода им. Кирова И.С.
Жарняк, преподавательница пения Р.Э. Скиргелло из Новозыбкова; латыши Г.Г. Лемеш, К.М.
Шварц (шоферы Клетнянского лесокомбината, оба погибли в лагерях), машинист экскаватора
Олсуфьевского железнодорожного карьера (Жуковский район) Ю.К. Петерсон, зав. Почепским
райзо Э.И. Рудзит, директор Чуровичской МТС (Климовский район) К.П. Симобредис, зав.
складом в Брянске И.А. Абель (уроженец с. Новоселки Брянского района); белорусы Е.М.
Кунторос, мастер Клинцовской фабрики им. Ленина, и В.И. Родоман, главный бухгалтер
Жуковского шпалопропиточного завода; литовец И.И. Норейко, механик Новозыбковской
электростанции; немец А.Г. Герман, мастер Бежицкого сталелитейного завода, и т.д. Были среди
лиц этой категории и приговоренные к ВМН: эстонцы У.И. Клейн, рабочий завода "Красный
Профинтерн", и М.И. Рейтов, счетовод колхоза в д. Удолье (Трубчевский район); латыш А.Я.
Миллис, тракторист Дубровской МТС; поляк П.П. Рацько, экспедитор Унечского
крахмалопаточного комбината; немец Е.Е. Классен, зав. лабораторией фабрики им. Дзержинского
в Клинцах, а также главный бухгалтер Навлинского райпотребсоюза П.М. Никитин и ветфельдшер
в Погаре Ф.Ф. Степанов, оба русские, но родившиеся соответственно в Ковно и Риге и
поддерживавшие связь со своими родственниками за границей. Стандартными обвинениями для
большинства были антисоветская пропаганда, восхваление порядков в буржуазных странах,
иногда – шпионаж в пользу иностранных государств.
Среди репрессированных в 1938 г. были, естественно, не только "иностранные агенты", но и
другие "враги народа". В их число попали преподаватель Новозыбковского сельхозтехникума П.З.
Босяк, военрук Клинцовского текстильного техникума А.В. Князев, адвокат при Погарском
нарсуде Е.С. Руденок, директор школы в с. Дубровка Новозыбковского района В.А. Пыленок,
учительницы школ г. Новозыбкова Б.А. Слоним-Хазанова и Е.С. Хмельницкая и многие другие.
И всё же с ноября 1938 г. перелом в ситуации наметился окончательно. Были распущены
"тройки", практически бесконтрольно проводившие "массовые чистки". Резко сократилось
количество дел по политическим мотивам. Если в 1937 г. только в октябре-декабре в Орловской
области было осуждено по 58 статье свыше 13,3 тысяч человек (из них 3247 – к расстрелу), в 1938
г. число осуждённых составило около 3,3 тысяч человек (из них 797 – к ВМН), то за 1939-1940 гг.
было осуждено 1830 человек (из них расстреляно четверо) [15]. С 1939 г. начали пересматриваться
многие прежние дела и была освобождена часть ранее осуждённых. Одновременно немалое
количество работников НКВД было либо осуждено, либо уволено, но вряд ли правомерно
рассматривать это как законное возмездие за массовую фальсификацию дел, за применение
недозволенных методов ведения следствия и т.п. В НКВД шла смена одной "команды" (Н.И.
Ежова), сделавшей свое "грязное" дело и на которую теперь можно было списать все "перехлесты"
репрессий, новой "командой" (Л.П. Берии), при которой нарушения законности не прекратились
совершенно, но стали значительно менее масштабными. На местах также убирались наиболее
одиозные фигуры. В частности, были осуждены и расстреляны бывший начальник Управления
НКВД по Орловской области П.Ш. Симановский, бывший начальник Новозыбковского отдела
НКВД А.К. Русских, ещё несколько лиц; немало начальников, следователей и других работников
райотделов НКВД получило лагерные сроки.
Однако и после ликвидации "ежовых рукавиц" основная часть безвинно осуждённых
продолжала свое лагерное пребывание вместе с действительными преступниками из уголовного
мира, а пересмотр дел носил далеко не полный и не до конца объективный характер.
К примеру, в 1937 г. в Севске были арестованы председатель райисполкома М.П.
Кондратенко и 5 ведущих специалистов сельского хозяйства района, которых обвинили во
вредительстве. К счастью для обвиняемых, дело рассматривалось не "тройкой", а Орловским
областным судом, по приговору которого в ноябре 1937 г. М.П. Кондратенко и ещё трое были
приговорены к ВМН, а двое получили 10 и 15 лет лагерей. Однако коллегия Верховного Суда
РСФСР отменила этот приговор, направив дело на доследование. К числу обвиняемых был
добавлен бывший первый секретарь Севского райкома партии Д.Х. Вол. В конце концов решением
Особого совещания при НКВД в октябре 1940 г. двое "вредителей" были оправданы, Д.Х. Вол и
М.П. Кондратенко осуждены на срок их фактического предварительного заключения и также
освобождены, а трое специалистов-ветеринаров получили по 8 лет лагерей.
Главной фигурой дела о "контрреволюционной эсеровской группе" в Карачеве был учитель
местной школы Н.И. Ходотов, вместе с которым в сентябре 1937 г. было арестовано ещё пять
человек. Поскольку дело было "липовым", подготовка материалов по нему затянулась и лишь в
мае 1939 г., когда волна репрессий пошла на спад, участники мифической "группы" были
осуждены Орловским областным судом на 5-10 лет лагерей. Верховный Суд РСФСР отменил это
решение и направил дело на повторное рассмотрение, в ходе которого версия о
контрреволюционной эсеровской организации отпала, а большинство прежних обвиняемых стали
свидетелями. Лишь Н.И. Ходотов, являвшийся одним из руководителей местного отделения
эсеровской партии в 1917-1918 гг., несмотря на непризнание своей вины и на благоприятные для
него показания свидетелей, был в феврале 1940 г. осуждён Особым совещанием на 5 лет лагерей.
События 1937-1938 гг. оставили на Брянской земле горький след ещё и потому, что в числе
репрессированных оказались многие уроженцы нашего края, которые в эти годы жили и работали
за его пределами. Среди тех, чьи жизни оборвались в 1937-1938 гг., были и достаточно известные
крупные партийные, советские, военные и хозяйственные руководители (Н.М. Голодед из д.
Старый Кривец Новозыбковского района, М.А. Демичев из д. Куприно Карачевского района, П.Е.
Дыбенко из с. Людков (ныне – часть г. Новозыбкова), А.Н. Медведев из Бежицы, Н.П. Чаплин из
Рогнедино, а также длительное время жившие и работавшие на Брянщине Н.И. Иванов, Г.П.
Киреев, Н.А. Кубяк), и отдельные видные деятели, до сих пор остающиеся почти не замеченными
(например, начальник связи нескольких фронтов в годы Гражданской войны, работавший в конце
1920-х – первой половине 1930-х гг. начальником Военно-технического управления и Управления
связи РККА, а с 1935 г. – зам. наркома связи СССР Николай Михайлович Синявский, родившийся
в 1891 г. в Брянске и расстрелянный в 1938 г.) [16], и многие другие наши земляки.
Были в их числе и старшие офицеры (уроженец с. Княжичи Жирятинского района полковник
Н.П. Рогожин, начальник штаба механизированной бригады; уроженец с. Авчухи (ныне с. Верхнее
Брасовского района) Я.А. Локтюшин, начальник штаба одного из полков на Дальнем Востоке), и
руководящие работники на производстве (уроженец Суража Г.Р. Глезер, директор
танкостроительного завода № 104; его земляк Т.М. Коржиков, начальник строительства завода
"Карболит" в г. Орехово-Зуево Московской области; уроженец Бежицы К.В. Жаков, начальник
технического отдела Тульского оружейного завода; уроженец с. Телятниково Брасовского района
И.М. Богоявленский, старший бухгалтер завода "Главлегмаш" в Орле), и представители
интеллигенции (молодой талантливый поэт В.Ф. Губарев из Новозыбкова, живший последние
годы на Южном Урале; родившаяся в Карачеве сотрудница музея П.А. Кропоткина в Москве А.А.
Солонович; уроженец с. Журавка Навлинского района С.А. Духанов, зав. Ливенской межрайонной
ветбаклабораторией в Орловской области; уроженец с. Ревны того же района А.Д. Добродеев,
работавший учителем в Орле; его коллега по работе и жительству И.В. Преображенский из с.
Ямное Суземского района), и многие другие.
Особенно велико среди расстрелянных земляков число священнослужителей. Вот лишь те из
них, кто жил до 1937 г. на территории Орловской области, исключая Брянщину: о. Иосиф
Боголюбский из Брянска, о. Андрей Максаков из с. Авчухи Брасовского района, о. Павел
Мезенцев из Выгонич, братья о. Александр и о. Порфирий Преображенские из с. Шарово, о.
Михаил Езерский из с. Бобрик и о. Павел Турбин из с. Евдокимовки Комаричского района, о.
Иоанн Рождественский из с. Княгинино и о. Федор Болотов из с. Хвощевки Севского района [17].
В этот список, конечно, далеко не полный, необходимо внести также расстрелянного в 1937 г. в
Карагандинском концлагере и причисленного к лику священномучеников епископа Стародубского
Дамаскина (Дмитрия Дмитриевича Цедрика), ранее неоднократно арестовывавшегося и судимого
(в т.ч. – в Стародубе в 1930 г.) [18].
В заключение приходится признать, что за последние годы всё слышнее голоса тех, кто
пытается взять своеобразный "реванш" и пересмотреть сложившиеся оценки истории России в
советское время (включая 1930-е гг.), вернувшись по сути к схеме "Краткого курса истории ВКП
(б)". Под пером этих авторов трагические события 1937-1938 гг. рассматриваются либо как
результат "перехлестов" в деятельности органов НКВД при Н.И. Ежове, либо как "очищение"
партии и страны от тех теоретиков и пропагандистов "мировой революции", которые так и не
научились быть хорошими организаторами и хозяйственниками, превратившись во вредный
балласт (отдельные из авторов делают упор на "очищении" партийно-государственного аппарата
от еврейского элемента, как необходимом условии перехода от политики интернационализма к
патриотической линии), либо даже ставят эти события в прямую заслугу И.В. Сталину,
уничтожившему будущую "пятую колонну" накануне войны. Ориентируясь на значительную
часть россиян, которая испытывает глубокую неудовлетворенность современным состоянием
страны и общества, массовыми проявлениями произвола, коррупции, преступности и т.п. и
определённую ностальгию по "сильной руке", способной остановить подобный разгул, эти авторы
вновь поднимают на щит "великого вождя" И.В. Сталина и громят как "врагов России" его
политических противников и оппонентов. К такой позиции оказываются близки и ортодоксально
мыслящие коммунисты, и "патриоты"-монархисты, и даже пресловутый В. Суворов.
В плену подобной односторонней логической схемы оказался и такой яркий и
эрудированный мыслитель, как В.В. Кожинов. Изданная посмертно его книга "Правда сталинских
репрессий" (вызывающим является само её название) содержит немало любопытных фактов,
стилистически острых формулировок и внешне убедительных логических построений, но
является, к сожалению, не объективным трудом историка-профессионала, а скорее работой
исторического публициста, увлечённого собственной интерпретацией событий.
Главный недостаток книги В.В. Кожинова в характеристике событий 1937-1938 гг. –
преимущественное внимание "делам" верхушечных слоев партийной, советской, военной,
чекистской, культурной и прочих "элитарных" групп, а не скрупулёзное рассмотрение материалов
по основной массе репрессированных. Это привело автора к глубоко ошибочному выводу, что " в
1937 г. "мишенью" были те, кто располагал какой-то долей политической или хотя бы
идеологической власти – прежде всего члены ВКП (б)" и что "исходя из этого уместно говорить о
тогдашней "трагедии партии", но не о "трагедии народа" [19].
Приведённые ранее многочисленные примеры о составе репрессированных на Брянщине, а
также аналогичные данные по Орловской, Смоленской областям и другим территориям
опровергают главный вывод В.В. Кожинова. Репрессии 1937-1938 годов стали настоящей
"трагедией народа", а не только основной части его прежних руководителей. Простые крестьяне,
рабочие, служащие, трудовая интеллигенция составляли подавляющее большинство
репрессированных в то время. Можно попытаться объяснить эти репрессии, но нельзя ради
обеления "великого вождя советского народа" их оправдывать.
Несомненно, что фигура такого крупного политического деятеля как И.В. Сталин
заслуживает пристального внимания, но не апологии, граничащей с идолопоклонством, а
объективного изучения, без передёргивания и фальсификации фактов, без умолчания о
трагической ломке судеб миллионов наших сограждан, в т.ч. – десятков тысяч жителей Брянщины,
на себе испытавших репрессии сталинского времени. Молчать об этом – значит соглашаться с
совершёнными преступлениями.
Крашенинников, Владимир Викторович.
