По всей вероятности, он принадлежал к уезду князя Василия Шемячича, полученному отцом его от литовского великого князя Казимира: в договоре 1503 г. имя Почепа поставлено рядом с другими городами Шемячича, поступившими под власть велико­го князя Московского. Уступка эта подтверждена Польшей но­вым договором в 1508 году. При всем том, конечно, Польша не могла отказаться от мысли возвратить себе этот город.

В 1535 г., когда русские войска производили опустошения в Литве, войско польское действовало столь же разорительно в Се-верской области. Самые большие силы поляков устремлены были на Стародуб, которым и овладели после жестокого штурма. Жи­тели, спасшиеся от смерти и плена, рассеялись по всей Старо-дубщине и навели ужас своими рассказами. В эту пору Почеп-ский воевода, князь Юрий Ушатый, за болезнью, выехал из горо­да и сдал начальство Федору Сукину. Новый начальник, не наде­ясь, чтобы незначительные укрепления Почепа могли противо­стоять неприятельскому нападению, сжег их, а равно и все поса­ды, а жителей заставил удалиться и зарыть в землю то имущест­во, которое они не могли взять с собой.

Поляки, оставив развалины Стародуба, нашли на почепском пожарище несколько бедняков, не успевших или не хотевших бежать. Поляки принудили их присягнуть королю Сигизмунду. Само собой разумеется, что подобное присоединение не могло быть действительным. Через несколько месяцев русские вороти­лись сюда и возобновили укрепления Почепа в лучшем, против прежнего, виде.

Остальное время XVI столетия Почеп считался одною из сто­рожевых крепостей на Литовской украйне и во всех войнах меж­ду Россией и Польшей имел некоторое значение. Пограничное положение его, как и других городов здешнего края, было причи­ной, что в нем скоплялось всегда много бездомного народа как русских, так и польских подданных. Это было причиной, что Почеп легко принял сторону первого самозванца, а договором 1618 г. он уступлен им формально.

С этого времени Почеп становится в такое отношение к Рос­сии, в каком был он к Польше, когда принадлежал России, т. е. он служит одним из пограничных укреплений. В ту пору такие ук­репления постоянно вели мелкую, но упорную вражду, выиски­вая различные к тому предлоги. Почепский державца¹ в офици­альных сношениях своих с русскими пограничными начальника­ми писал короля Владислава «царем всея Руси», а царя Михаила Федоровича называл полуименем. Такое неуважение выставлено было Россией одним из предлогов к начатию войны в 1632 г. Во время этого похода Почеп был занят русскими; но неудачи, поне­сенные под Смоленском, вынудили царя, при заключении мира, отдать Почеп обратно Польше.

Сношения с ним русских, однако, не прекратились: из Труб-чевска, Брянска, а иногда и из других русских мест, в Почеп ез­дили по разным промышленным целям; вместе с этим являлись сюда и промышленники другого рода — всякие бродяги, особенно конокрады. Весьма многие акты того времени исключительно трактуют о таких людях. Во время восстания Богдана Хмельниц­кого Почеп скоро принял его сторону, освободился от стоявших в нем жолнеров и назначен был сотенным местечком Стародубско-го полка; в нем считалось даже две сотни.

Присоединенный к России в общем составе Малороссии, По­чеп окончательно уступлен Польшею в 1686 г. В войну Петра I с Карлом XII Почеп значительно укреплен, так что Шведы не ос­мелились нападать на него. В Почепе же собрана была «конзи-лия»², когда обнаружилась измена Мазепы. Гетман Скоропадский, желая расположить в свою пользу Меншикова, подарил ему Почеп со всей его волостью. Меншиков, «получа такой знатный подарок, - говорит один из малороссийских историков, - увели­чил его собственною своею властью вдесятеро и, под видом древнего уезда Почепского, присоединил к Почепской волости сотни: Мглинскую, Бакланскую и части сотен Стародубской и Погарской, заняв все то своим ограничением и проведенною при­том через иностранцев всемогущую астролябию, которой дотоль во всей Руси не бывало и пред которою все было безмолвно, по­читая направление и действие ее магнита божественным или ма­гическим произведением. Вошедшие в это ограничение владель­цы, чиновники и казаки, с их крестьянами или посполитыми, причислены к Почепу и обложены всеми повинностями поспо-литства тамошнего, считая всю Почепщину тогдашнюю удель­ным княжеством Меншиковым: а расставленные во многих мес­тах гербы княжеские с титулом его, оканчивающимся обыкно­венно сими словами: «и прочая, и прочая, и прочая», заставляли всех думать, что древние пагубные деления Руси на княжества опять отрыгнулись. Между тем попавшись в сие химическое княжество владельцы и чиновники пожалованы были по волости бургомистрами городскими и войтами сельскими, им долго сно­сили иго сие, как оглушенные или обмороченные».

Представления гетмана не только не помогли делу, но послу­жили к ссоре с Меншиковым. Скоропадский, в 1718 г., во время пребывания своего в Петербурге, обласканный государем, решился принести жалобу на действия царского любимца. Тогда последовал указ, которым велено было возвратить гетману все незаконно примежеванное, «а которые ту лишнюю и неправую межу дерзнули учинить без указа, тем учинить яко нарушителям указа». Меньшиков вынужден был возвратить все захваченное; но с тех пор принялся мстить Скоропадскому всеми способами.

Ряд правительственных мер, ограничивавших власть гетмана, был результатом мести; но эти меры значительной долей своей стеснительности оказывались на общем благосостоянии Мало­россии. Таковы были последствия ссоры из-за Почепской волос­ти. Еще в эту пору в Стародубщине были размещены драгунские и кирасирские полки.

С падением Меншикова, Почеп, хотя и возвращен был в со­став Стародубского казачьего полка, однако он получил особое значение в отношении к упомянутым полкам армейским. В По-чепе устроена была казенная полотняная фабрика, снабжавшая полки холстом. В 1750 г. фабрику эту велено было перевести из Почепа, а самый город с его округом, в числе прочего, отписать «на уряд» нового гетмана. Графа Разумовского.