ИЗ ВОЕННОГО ДЕТСТВА НИКИТИЧНЫ. ЖУКОВСКИЙ РАЙОН. БРЯНСКАЯ ОБЛАСТЬ.
В очередной раз при виде старенького ветерана чаще бьется сердце и в голове мелькает мысль, что все могло быть совсем по-иному, и с острой болью понимаешь, какой ценой досталась нашему народу свобода и в каком неоплатном долгу мы перед людьми той поры. Их, убеленных сединой и прошедших кромешный ад все меньше и меньше. Кто расскажет нам через год, через два о великом подвиге народа. Дети войны. Они знают о ней не понаслышке, пришлось мужать и взрослеть им в той войне. Нет, не очерствели их сердца в этом ужасном пекле. Война научит их стойкости, по настоящему дружить, любить, ценить каждое мгновение жизни.
Вот и сейчас, несмотря на солидный возраст, опираясь на полочку, но довольно еще бойко, в сопровождении своей преданной большой и лохматой собаки Валентина Никитична возвращается домой из сельского магазина. Путь неблизкий, поэтому она присаживается отдохнуть на скамеечку возле Дома культуры. Воспользовавшись моментом, завожу с ней разговор. Она долго размышляет о сегодняшней своей жизни и, конечно же, вспоминает то, что особо запало в сердце. Услышанный рассказ мне хочется передать и другим, в надежде что он затронет сокровенные струны человеческой души.
...Родилась Валентина Никитична Вдовенкова (в девичестве Сенченкова) 7 февраля 1932 года в деревне Летошники, что в двенадцати километрах от районного центра. Деревня была веселой, верной спутницей здесь была песня. Довоенное детство, как считает наша героиня, было самым смачным куском из всей ее жизни. К началу войны ей стукнуло уже девять лет. Тот июньский день на всю жизнь осколком и острой болью пронзает память, и много повидавшая на своем веку женщина рассказывает, что жили они, как и сейчас, далеко от центра деревни, в логах. Но там они услышали, как забил деревенский колокол, обычно созывавший людей на пожар. Но на этот раз он звучал как-то поособому, уж очень тревожно, до сих пор неслыханным страшным звоном. Поняли — беда.
Люди с окраин побежали на стан, откуда доносился пронзительный звон, а там — страшное зрелище. Мужики стояли растерянные. Остолбеневшие. Словно в землю вросшие, а женщины в слезах и истерическом крике катались по этой самой земле. Дети были в непонимании от происходящего. Это«война», с трудом переваривали поступавшую информацию.
Буквально за несколько дней все сараи в деревне были заняты людьми, доставленными сюда со всех городов для рытья окопов и строительства оборонительных рубежей. Местные тоже копали. Все шло очень быстро. Жили в страхе. Уже встречались солдаты, и техника стояла за рекой Угость. От деревни Летошники до деревни Белоголовль простирался огромный ров. Но солдаты перешли выше, заняли оборону до поселка Первомайский, а сзади были резервы.
Населению объявили эвакуацию. Колхоз был богатым, только сто лошадей отдали в армию и каждой семье выделили по лошади с телегой для эвакуации. На телегах сидели больные, старики и малые дети. Кто был сильнее, здоровее, смог уехать раньше. Мама Валентины Никитичны, Федосья Петровна, была очень умная, активная и заботы по эвакуации семьи взяла на себя. Вместе с другими односельчанами поехали прятаться в лес в деревню Лелятино. Из хозяйства взяли корову, кур. Деревня была брошена. От ветра захлопали ставни окон, незапертые калитки. Скотину выпустили, а она побежала вслед за уезжающими на телегах людьми. Поросячий визг, птичий крик, овечье блеяние. Словно ожившая природа и сама деревня кричали, чувствуя беду. Страшное, жуткое, душераздирающее зрелище.
В лесу жили два дня. Вдруг пришли трое мужчин. Один из них разговаривал с людьми по-русски, двое других молчали. Одеты были в штатское, но смекалистая Федосья Петровна по оружию поняла, что это не наши. Побыли раз, два. Люди осозйали, что жить здесь опасно. Ушли из Лелятино в Пашин лог, что напротив деревни Балтика. Прошел день, другой. Тихо, но люди в стрессе. Вдруг ночью среди тишины со стороны Балтики донеслась немецкая речь. Немцев в народе прозвали «заразная кровь». Что делать? Дальше идти было некуда, и решили вернуться домой — если уж было суждено умереть, так лучше на родной земле.
Зайти в дома люди боялись, жили вблизи, расселялись вдоль лога в выкопанных ямах. Бои шли по деревне. Солдаты страшно ругались, так как во время боя мирные жители — старики, женщины и дети тоже были в окопах рядом с ними, больше прятаться было негде. В затишье между боями выкопали огромную яму, чтобы спать. Но солдаты объяснили, что так опасно, и научили рыть окопы. Лишь только наступало затишье, волокли раненых, которые стонали от ран и боли и просили их пристрелить. В большом доме Федосьи Петровны находился перевязочный пункт.
Хозяйка доила свою корову, а детишки с ложечки поили раненых молоком.
Ночь. Боя нет. Люди, уставшие и изможденные, задремали. Вдруг крик поднял спящих. Люди увидели какие-то звездочки, летящие и светящиеся. Это троссирующие пули. Затишье было недолгим. Снова бой. Федосья Петровна поспешила упрятать детей и в ужасе заметила, что младшего Владимира не оказалось рядом. А тот, вовсе не чувствуя страха, пошел по картофельным бороздам в наступление с нашими солдатами. Насилу удалось вернуть. Отчаянный был малец.
Валентина Никитична вспоминает, что бои были очень жестокими. После них вывозили раненых целыми телегами. Бывало и две, и три, и пять... Нашим солдатам пришлось отступать. Деревня была оккупирована врагом. Первые отряды немцев — элитные, отборные войска, по сравнению со всеми последующими, — просто «ангелы», постояли они недолго. Им на смену пришел карательный отряд, в его составе были прибалты, финны и рыжие поляки, которые отличались особой жестокостью.
Установили комендантский час. Валентина Никитична хоть маленькая, да смекалистая была. Бывало, нальет в ведро пойло и ходит, будто телку ищет, а сама за всем наблюдает. Фашисты по радиоприемнику Сталина слушали, а детишки, подслушав, передавали все услышанное взрослым. Оккупанты часто расспрашивали о партизанах, а когда те начинали их шерстить, свирепствовали еще сильнее.
Валентина Никитична, немного передохнув, продолжает свой рассказ и ведет нас дальше и дальше тропинками своей детской военной памяти. Вспоминает она о том, что был в деревне дуб, прозванный дубом Соловья-разбойника. Так вот, на нем сидела «кукушка» — немецкий надзиратель, корректирующий огонь. Стоило только побежать, вслед летели пули, и приходилось сразу падать. Она рассказывает про могилы солдат, лишь некоторые, ведь все их не упомнишь, так как им не было числа. Уже в послевоенное время она показывала их поисковикам, благодаря чему многие узнали о судьбе погибших близких.
Закончив свой рассказ и попрощавшись, она берет свою палку, вешает на нее сумку и, перекинув палку с поклажей через плечо, в сопровождении верной своей собаки уходит домой, в свои лога, туда, где прошло ее военное детство, которому она верна до сих пор.
А.А.КОЦЕМБИНА,
п.Гостиловка, ЖУКОВСКИЙ РАЙОН.