Тамара ИЛЬЮШИНА Брянск
В Жиздру вошли фашисты, а мы оказались в оккупации. С первых дней наша семья немцами была поставлена на учет как «большевистская», а на дом прибили табличку с буквой «Б». Закрепили за домом полицейских, которые день и ночь следили за нами. Мать и бабушку постоянно забирали в комендатуру, держали по несколько дней взаперти, избивали нагайками до крови, добиваясь признания в связях с подпольщиками и партизанами. Ну а когда появился муж моей тетки, связной из партизанского отряда, Владимир Иванович Чернов, выдававший себя за дурачка, обросший и в рваной одежде, полицаи совсем озверели. Думали, что разоблачили нас. Поставили всю семью к стенке дома и из автоматов стреляли над нашими головами. Отдельно несколько раз по дяде. Он с честью выдержал эту проверку и не выдал себя. А был он связан с нашей знаменитой Валей Сафроновой. (К слову, ребята Брянской школы № 27 по следам В. Сафоновой нашли моего дядю в г. Горьком и пригласили его к себе, но по состоянию здоровья он не смог приехать).
Дядя тоже служил в войсках НКВД. Войну встретил в Белостоке, закончил на Дальнем Востоке. После рассказывал мне, что в Жиздре следил за передвижением немецко-фашистских войск и особое внимание уделял местному аэродрому, с которого фашистские самолеты взлетали в сторону Москвы. Аэродром усиленно охранялся зенитками. Одна из них была перед нашим домом, и на ней постоянно крутился фашист. Однажды когда в небе появились наши бомбардировщики, я, играя на крыше сарая, набралась смелости и направила солнечного зайчика от зеркала прямо в глаз зенитчика. Он сбился, а бомбардировщик сбросил бомбы на аэродром. Фашист тут же стащил меня с сарая и стал топтать сапогами, а потом отбросил от себя в огород. Я после этого долго болела, потеряла зрение на один глаз. На всю жизнь. А было мне тогда 8 лет.
Как только Советская армия погнала гитлеровские войска от Москвы, немцы начали забирать население в концлагеря. Я с матерью и сестрой оказалась в одном из таких лагерей в Володарском районе Брянска. Помню, как они расстреливали сотнями, тысячами мирных жителей и тут же сбрасывали в подготовленные рвы. Нашу группу жиздринцев тоже должны были уничтожить. Но нам повезло. Жиздрин-ский полицай, знакомый моей матери, Помог нам убежать ночью. С трудом добрались до жиздринских лесов. Прятались в партизанских землянках до появления наших солдат. Когда мы вернулись в Жиздру, то увидели, что от города почти ничего не осталось. Фашисты спалили и наш дом. Опять пришлось жить в землянке.
В декабре 1943 года пришло письмо из воинской части НКВД п/я № 78/10 из Одинцова о том, что отец пропал без вести. Я долго не верила этому извещению. Казалось, отец вот-вот должен вернуться. Помню, как-то раз мимо нашей землянки проехал грузовик, в кабине которого сидел военный в фуражке. Точно такой же, как у отца. Я пыталась догнать машину с криками: «Папочка! Папочка!», но грузовик не остановился. Я долго рыдала и валялась на дороге, пока не прибежала бабушка, которой рассказала обо мне соседка.
Сегодня часто вспоминаю свое детство, новогоднюю елку в Кремле с детьми охранников И. Сталина, квартиру в центре Москвы и то, как папочка долго засиживался за рабочим столом и что-то писал. Он словно живой стоит у меня перед глазами...
Тамара ИЛЬЮШИНА.
P.S. Я переехала в Брянск на учебу в 1954 году. Вышла замуж. Работала на железной дороге, а затем была инженером-плановиком на электровакуумном заводе.
