Брянское городское управление. 1812 год.

Брянское городское управление было отделено от уездного. Во главе города стоял городничий, которого утверждал в этой должности Сенат по представлению губернского правления. Брянским городничим в 1812 г. был надворный советник Осип Осипович Вейтбрехт. Как гласил закон, городничий «долженствует, во-первых, иметь бдение, дабы в городе сохранены были благочиние, добронравие и порядок; второе, чтоб предписанное законами полезное в городе исполняемо и сохра­няемо было»¹⁷.

Каждые две недели брянский городничий сообщал орловскому гу­бернатору о денежных расходах, о положении в городе - нет ли «на­родного ропота и жалоб», как происходит продажа вина и соли, ка­ковы цены на рынке, не появились ли в городе военные дезертиры, а также «шатающиеся под различными видами и собирающие мило­стыню иностранцы»¹⁸.

Под властью городничего были так называемые штатные коман­ды, которые несли караул при разных учреждениях. В случае опас­ности городничий должен был использовать эти команды. «Буде слу­чится войскам императорского величества полку или команде пройти через город, тогда, когда надобно, городничей велит отвести кварти­ры...», о чём он должен рапортовать губернским властям¹⁹, «полкам, стоящим в городе или проходящим, леса... городничий сам собою отводить не велит; ибо по инструкции полковничей велено полкам довольствоваться покупкою, на что и деньги в полки отпускаются; на варение же каши и печения хлеба в лагерное время... городничей отвести велит из валежника, подсохлого леса.. .»²⁰.

Судя по документам городской думы и деловой переписке город­ничего, Вейтбрехт был человеком властным, порой резким. Хотя Осип Осипович и не производит впечатления гоголевского городни­чего из «Ревизора», но о своей пользе он не забывал. Администрато­ром он был решительным, но не всегда достаточно оперативным. В своей деятельности Вейтбрехт постоянно имел отношения с город­ской думой, передавая ей распоряжения губернатора и требуя их вы­полнения.

Между городничим Вейтбрехтом, с одной стороны, и городской думой и всей посадской общиной, с другой стороны, сложились не­простые отношения. Ещё во время предыдущего срока деятельности Утинкова в роли городского головы перед городничим и думой встал вопрос об отводе какого-нибудь дома под лазарет для квартирую­щих в Брянске войск. 14 декабря 1808 г. губернатор Яковлев потребо­вал отвести два дома. Дело затянулось. 21 декабря собрание купцов и мещан наметило для лазарета деревянный корпус, выстроенный на общественные деньги. В нём могло бы поместиться 24 человека больных. Вероятно, такого дома было мало для обычного количества больных, поэтому городничий на этом собрании согласился продать городу свой деревянный дом в дополнение к общественному корпу­су²⁶. Дом городничего имел большую площадь, чем этот корпус. Цена была назначена самим городничим - «назвал оному дому цену 2 500 рублей». А 7 января 1809 г. дума получила от него извещение, что покупка дома не состоялась из-за «неблагорассудительности» голо­вы Утинкова. При слушании в думе этого сообщения «градской гла­ва Утинков объявил, что от него, Утинкова, как неблагорассудитель­ности, так и невыполнения его, господина городничего, требования никакого не происходило»²⁷. Может быть, всё дело было в том, что городничий в конце концов продал городу этот дом, но не за 2 500 рублей, а за 3 500²⁸, поэтому заранее цеплялся за всякие обстоятельства, чтобы повысить первоначальную цену. Деньги за дом он мог получить не сразу, а порциями (так было удобно посадской общине). Однако выплата задержалась. «Брянское градское общество» должно было отдать городничему последнюю тысячу в апреле 1809 г., но и в середине мая деньги были ещё не выплачены, судя по тому посла­нию, которое Вейтбрехт направил в думу с напоминанием о долге²⁹. Уже этот эпизод говорит об осложнении контактов между городни­чим   и «градским обществом».

Мало того. В марте 1812 г. между городничим и городским го­ловой Утинковым произошёл острый конфликт. Когда от губерна­тора прибыло сообщение о поспешном сборе лошадей с населения, городничий через поручика Блинова, командира «статной команды» вызвал Утинкова «для предварительного о том с ним советования». Однако Утинков, не спеша встретиться с городничим, «ответствовал, что прибудет, когда удосужится». Наконец, голова явился в дом к го­родничему, а тот, по словам Утинкова, «с необычайным жаром за­кричал на него такими словами: зачем он к нему в дом не ездит, и он его прикажет к себе тоскать насильно». Когда же Утинков услышал от него требование о созыве купцов и мещан для исполнения пове­ления монарха, то «изъявил с жаром, что словесных его требований исполнять не обязан, поелику равен ему есть и таковой же города начальник, как и он, а буде пришлёт ему при формальном сообщении указ, то и тогда подумает, что: делать должно». Напоследок городни­чий «выслал его из покоев вон и приказал ту ж минуту означенному поручику Блинову отвести и посадить его в думу яко арестанта без выпуску и представил к нему дву часовых солдат». Караул, стоявший у помещения думы, был удалён только около 8 часов вечера, после чего городской голова мог пойти домой. Ночь он провёл в думах о том, что с ним случилось, «о нанесённой ему брянским городничим чрезвычайного огорчения, а не менше произнесенных посрамных к обиде его слов». Вследствие всего этого он, по его словам, «зделался в своем здоровье слаб и душевными чувствами разстроен»³⁰.

Строго говоря, городничий был не прав в том, что для официаль­ных распоряжений вызвал голову не в городническое правление, а в свой дом и принимал его, судя по всему, в обычном платье, а не в офи­циальном мундире. В глазах современников все эти обстоятельства имели значение. Не прав был Вейтбрехт и в оскорблении головы «по-срамными словами», и в аресте и конвоировании Утинкова. Чувство сословного превосходства, положение первого чиновника города по­родили у Вейтбрехта пренебрежительное отношение к правам непри­вилегированных горожан, включая и членов городского самоуправле­ния. Как офицер Вейтбрехт привык решать возникавшие в его делах проблемы не законным путём, а с помощью насилия.

Схлестнулись два характера, два высокомерия. «Градское обще­ство» обратилось к губернатору с жалобой о том, что городничий «нередко делает градскому обществу разные неудовольствия». Из-за судебного дела между головой и городничим нельзя было собрать сходку горожан обычным порядком, поэтому посадские люди обра­тились к губернатору с просьбой «о дозволении означенной сходки с удалением присудствия на оной городничего»³¹. Городничий же в деловых бумагах характеризовал городского голову не иначе как «по­зорных качеств своенравный голова»³².

Сложность в работе аппарата местной власти заключалась в том, что, во-первых, городничий старался лишь выполнить указы высоко­го начальства, а дума стремилась к тому, чтобы при выполнении этих указов действовать «во облехчение обывателям». Во-вторых, члены думы не были чиновниками, всецело подчинёнными городничему. За исполнение своих обязанностей по поручениям думы горожане не получали никаких денег.   Наряду с общественными обязанностями у каждого из членов думы было своё торговое дело или даже про­изводство, не говоря о хозяйственных заботах, связанных с семьёй и домом, которые тоже требовали внимания и времени. Отношение к общественным обязанностям у выборных лиц было разным. Так, М.Бесчаснов посчитал, что его выбрали напрасно: в прошлые годы он занимал более высокую должность, поэтому его честь терпела урон в случае согласия на должность гласного. После выборов за­варилась долгая история с заупрямившимся мещанином. Известно, что и в конце марта 1812 г. он «по случаю противоречия в выборе его в сию должность не поступил».

Государство заставляло горожан назначать служащих для аппа­рата городского управления, которые должны были выполнять свои обязанности бесплатно. Естественно, что горожане нередко стара­лись уклониться от незавидных по положению и хлопотнях по обя­занностям должностей. Так, при брянской думе служили рассыль-щики. В 1810 г. они, «не хотя продолжать служение, поудалились всяк от своих должностей и проживают по своим домам»³³. Между тем их присутствие требовалось ежедневно. Этими обстоятельства­ми объяснялась медленность в выполнении распоряжений, которые шли от губернатора. Дума далеко не всегда располагала денежными средствами, необходимыми для её успешной деятельности. Всё это осложняло порой работу местного аппарат власти, но, конечно, не могло сделать его бессильным в военное время.